Поиск беглых крестьян. Бессрочный сыск беглых крестьян узаконен

Новой ступенью в развитии крепостного права после Соборного уложения 1649 г. явилось создание государственного сыска беглых кресть-ян и холопов. Вопрос о сыске беглых был поставлен еще указами 90-х гг. XVI в., тем не менее сыска как постоянно действующей функции органов государственной власти не было вплоть до Уложения 1649 г. И Уложение не ставило вопроса о новой системе сыска. Наличие урочных лет пред-полагало порядок разрозненного индивидуального сыска по челобитью владельцев беглых крестьян с учетом срока сыска с момента побега или с момента подачи челобитной о побеге в каждом отдельном случае. Ликвидация урочных лет по Уложению 1649 г. создавала условия для сыска обезличенного, массового и государственно-организованного. Во-прос о таком сыске беглых поставили в своих челобитных широкие слои дворянства, что не преминуло сказаться на законодательстве. Поднявшись в челобитных 1657 и 1658 гг. до критики государственного аппарата ввиду его недостаточности в деле подавления сопротивления крестьян, дворяне просили царя узаконить новую функцию государственной власти -- сыск беглых крестьян, поручив его специально назначаемым сыщикам из Дворян.

Законодательная деятельность правительства в области сыска беглых крестьян началась с рассылки в 1658 г. заповедных грамот, запрещав-ших прием беглых в селах и городах. За прием и держание беглых устанавливалось взыскание «владения» по Уложению 1649 г. в размере 10 руб., а самих крестьян за побег «бить кнутом нещадно». Последнее было новшеством. Уложение не назначало наказания за побег. На места были посланы сыщики из дворян, которым были даны наказы. Первый из известных наказов сыщику Д. И. Плещееву относится к марту 1658 г. Поскольку охрана жизни феодалов и неприкосновенность фе-одальной собственности были основной функцией феодального права, наказ 1658 г. сохранял квалификацию убийства феодалов и поджога имений беглыми как татиного и разбойного дела и подводил его под преступления, предусмотренные гл. XXI Уложения «О разбойных и о татиных делах». Соответственно определялась санкция -- смертная казнь, а обязательным элементом следствия была пытка. Наказ 1658 г., хотя и опирался в определении ряда норм и санкций на Уложение 1649 г., все же заметно расширял юридические и практические воз-можности возврата беглых крестьян и холопов их владельцам.

Главное новшество наказа состояло в квалификации побега крестьян как политического преступления («воровство») и в определении наказа-ния за сам факт побега. Наказы сыщикам наряду с ранее принятыми указами включали и новые установления, не получившие предваритель-ного оформления в указах. В силу этого наказы обретали общее значение законов и попадали в общий ряд законодательных материалов по кресть-янскому вопросу.

По характеру и степени воздействия дворянских челобитных на за-конодательство видно, в какой мере законодательство XVII в. выража-ло волю господствующего класса, его основной массы -- дворянства. В данном смысле интересен указ и боярский приговор 13 сентября 1661 г. Связь указа с челобитной дворян детально установлена А. А. Но-восельским. Указ 13 сентября 1661 г. определял новые в сравнении с Уложением санкции за прием и удержание беглых крестьян и холо-пов. Санкции дифференцированы в зависимости от времени приема беглых: 1) от заповедных грамот 1658 г. до даты указа; 2) после указа. Для первого периода приказным людям дворцовых сел, черных волостей и посадским старостам определялось наказание кнутом. Для вотчинни-ков и помещиков сверх взыскания зажилых денег налагалось взыскание за каждого беглого крестьянина по одному наддаточному крестьянину из числа собственных крестьян. Для времени после указа наказания кнутом оставались, а с вотчинников и помещиков намечалось взыска-ние четырех наддаточных крестьян за каждого принятого беглого. Эти установления носили превентивный характер. Узаконение ответствен-ности самих феодалов за прием беглых определило участие Боярской думы в выработке закона. Помимо сыска беглых в задачу сыщиков по указу 1661 г. входила легализация зависимого положения пришлых вольных людей, попавших в службу по прибору, в посад или в кресть-янство.

Последующие указы 60-х гг. продолжили линию на повышение взысканий за прием беглых крестьян. Следствием государственной системы сыска беглых был запрет по указу 1663 г. давать отсрочки дво-рянам в явке на службу по причине розыска беглых людей и крестьян. Дворяне, стоявшие у сыщиков на правеже за неуплату штрафа, подле-жали освобождению под поруку на срок службы. Эти установления вызваны обстановкой военного времени. Начиная с 60-х гг. правитель-ство стремилось сделать прием и держание беглых делом опасным и невыгодным к тем самым лишало беглых крестьян убежища. Прямо это выражено в указе 2 марта 1664 г.: «...чтобы впредь... беглым людям и крестьянам отнуть пристанища не было».

Встав на путь борьбы с укрывательством беглых крестьян и холопов, правительство продолжало эту линию в законодательстве и в последующее время. Указы с боярскими приговорами 31 марта и 18 сентября 1663 г. расширяли функции и права сыщиков, предписывая сыск беглых кресть-ян, отданных в даточные, и беглых внуков, прикрепленных по дедам и записанных в писцовых книгах. Указ 10 мая 1665 г. составлен на основе положений октябрьской грамоты 1664 г. новгородскому воеводе И. Репнину. Он включил в себя значительное число детально разработанных норм и казусов и процедурных моментов, выработанных в итоге много-летней практики сыщиков.

Через короткий промежуток времени из Поместного приказа был дан новый указ о сыске беглых от 1 марта 1667 г. В нем повторены нормы, сформулированные ранее в наказах 1658 и 1661 гг. сыщику Д. Плещееву и в грамоте воеводе И. Репнину. Вместе с тем указ со-держал ряд новых норм. Он предписывал выдавать челобитчикам (ист-цам) выписи из отдаточных книг беглых, заверенные подписями сы-щиков. Тем самым сыщики создавали дополнительные юридические (документальные) основания закрепления крестьян за их владельцами. Другая существенная норма предусматривала непризнание силы несу-димых грамот в судных делах о беглых крестьянах и холопах. Продворянский смысл нормы очевиден -- законодательство становилось на путь нераспространения иммунитетных несудимых прав, предостав-ляемых крупному церковному и светскому землевладению, на дела о беглых крестьянах и холопах. Указ 1667 г. изымал из юрисдикции вотчинного суда дела о беглых крестьянах, приравнивая их в юриди-ческом и политическом значении к делам о татьбе и разбое. Да и на практике деятельность сыщиков по поимке беглых теснейшим образом переплеталась с расследованием татиных и разбойных дел. Установка правительства на превращение сыщиков в агентов по расследованию дел о татьбе и разбое нашла отражение в Новоуказных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах 1669 г. И в последующих указах встречаем предписания не принимать у помещиков и вотчин-ников холопов и крестьян по татебным и разбойным делам в Разбойном приказе, а отсылать их к сыщикам, губным старостам и воеводам. Имеются в виду крестьяне всех уездов, кроме Московского. Крестьян последнего, замешанных в разбое, указано принимать в Москве и рас-сылать об этом грамоты по городам.

Насколько идея борьбы с побегами крестьян была доминирующей в законодательстве, показывает тот факт, что даже в весьма далеком от этих сюжетов Новоторговом уставе 1667 г. имеется статья, предписывающая поеводам и приказным людям остерегаться беглых людей, а промышленникам и торговцам «приезжих и прихожих людей без объявки и без записки» не держать. В обстановке похода Степана Разина на Волгу и Каспий в Поместном приказе летом 1667 г. была составлена специальная записная книга указов, в которую вошли законодательные материалы 50--60-х гг. о сыске беглых крестьян и холопов. Из по-следующих указов, например из указа 29 января 1673 г., следует, что сыщики беглых крестьян и холопов сыграли определенную роль в по-давлении Крестьянской войны под предводительством Степана Разина.

В конце 70-х--начале 80-х гг. перед законодателем встал вопрос, поставленный в челобитной дворян 1677 г., о новых видах взысканий за держание беглых крестьян. Дело в том, что круг принимавших беглых не ограничивался только теми, кто имел земельные владения, населенные крестьянами. Многие из приказных людей, земских старост, стрелецких голов, казацких сотников, в особенности в пограничных городах, не имели поместий и крестьян, но принимали беглых, а потому санкция о взыскании наддаточных крестьян в отношении их была лишена оснований. Начались поиски решения вопроса. Первым шагом были отмена наддаточных крестьян по указу 1681 г. и возврат к взысканию десятирублевых пени по Уложению при дополнительном введении уплаты ответчиком в пользу истца судебных издержек, проести и волокиты в любом случае тяжбы о беглых крестьянах. В Уложении подобные взыскания по крестьянским делам не были предусмотрены.

Такое решение вопроса не удовлетворило дворян. В октябре--декабре 1682 г. московские и городовые дворяне, собравшиеся к Троице-Сергиеву монастырю для подавления стрелецкого восстания в Москве, подали три челобитные, содержащие в общей сложности свыше 300 подписей. Уступая нажиму дворян, правительство малолетних царей Ивана и Петра решило вновь прибегнуть к норме взыскания четырех наддаточных кресть-ян за каждого принятого беглого крестьянина. Однако такая мера ставила в неравное положение рядового дворянина и крупного землевла-дельца и опять-таки не могла быть применена к многим держателям беглых из числа тех, которые не имели крестьян.

Дворяне немедленно отреагировали челобитной 19 декабря 1682 г., в ней они дали перечень категорий лиц, у которых также находили приют беглые крестьяне. Это подьячие, приставы, белое духовенство, стрельцы, казаки, ямщики, посадские люди, крестьяне дворцовых сел и черных волостей. Привлечение внимания к новым категориям держателей беглых было связано с объективными процессами, происходившими во второй половине XVII в. Рост промышленности, ремесла и торговли вызвал усиление спроса на рабочие руки, создал для многих лиц заинте-ресованность в укрывательстве и использовании беглых крестьян и холо-пов. Челобитчики тонко подметили, что обычной формой такого укрыва-тельства была фикция найма работника. Основное требование последней челобитной сводилось к расширению сферы действия санкции за прием беглых крестьян при сохранении ее карательного значения и при соблю-дении равенства перед законом всех нарушителей крепостного устава.

Положения челобитной 19 декабря 1682 г. получили отражение в указе 3 января 1683 г., принятом не только с участием Боярской думы, но и по совету с патриархом Иоакимом. Указ отменял предыдущие установления о взыскании наддаточных крестьян и вместо них вводил штраф в форме зажилых денег в двойном по сравнению с Уложением 1649 г. размере -- 20 руб. за каждого беглого крестьянина, -- распрост-раняя его и на лиц из числа духовных и иных сословий, у которых «крестьян и бобылей нет, и наддаточных крестьян у них имать некого, чтоб их великих государей указ был всем равен».

Именно в это время возникает крупнейший законодательный памятник по крестьянскому вопросу за вторую половину XVII в. -- Наказ сыщикам 2 марта 1683 г. Он включает обширный свод законов и правил, имевших отношение не только собственно к сфере сыска беглых, но и к крепост-ному праву в целом.

Наказ разбит издателями на 52 статьи. Во многих архивных сборниках XVII--XVIII вв., содержащих Новоуказные статьи, нетрудно встретить списки этого Наказа. Встреча-ются они и в вотчинных архивах. Уже одно это обстоятельство говорит о большом распространении Наказа. Список Наказа, имеющийся в Запис-ной книге указов Поместного приказа, не имеет деления на статьи, но абзацы, выделенные в нем, соответствуют статьям текста ПСЗ. Список из фонда Поместного приказа опубликован дважды с сохранением сетки статей ПСЗ.

Формуляр Наказа сыщикам имеет обычный для статейных списков того времени вид. Собственно статьям текста предшествует доклад По-местного приказа. Из него выясняются история Наказа и приемы его составления. 18 ноября 1682 г. от стольников, стряпчих, московских и городовых дворян и детей боярских поступило челобитье о новой посылке сыщиков для сыска беглых людей и крестьян. Согласно помете на челобитной думного дьяка Василия Семенова, государи Иван и Петр велели сыск беглых и суд о них поручить писцам, отправленным из Поместного приказа. Такое решение вопроса не удовлетворило дворян, и, воспользовавшись своим пребыванием в Москве, служилые люди подали 1 декабря 1682 г. новое челобитье. Они просили сыска писцам не пору-чать, поскольку за писцовыми делами им будет не до этого, но вновь послать сыщиков. Помета на челобитной думного дьяка Емельяна Украинцева гласила: «191 года декабря в 1 день государи пожаловали, велели во все городы послать для сыска тех крестьян сыщиков, а писцам того крестьянского сыску ведать не велели. Указ о том учинить боярину князю Ивану Борисовичу Троекурову с товарищи». На основании этой пометы начальник Поместного приказа И. Б. Троекуров доложил царям и Бояр-ской думе «указные статьи о беглых людей и крестьянах, каковы были даны прежним сыщиком». Заслушав эти статьи 2 марта 1683 г., «великие государи... указали и бояре приговорили в тех статьях пополнить и из иных статей убавить».

Лишь в отношении части статей в Наказе 1683 г. имеются указания на источники. Ст. 1 ссылается на указ 1658 г., ст. 4--на указ 13 сентября 1661 г., а ст. 16--на указ 18 сентября 1663 г. И это все. В полной мере решить вопрос об источниках Наказа позволяет книга Поместного приказа, составленная в 1667 г. и включающая по-следовательный ряд указов о сыске беглых крестьян и холопов с конца 50-х до конца 60-х гг. XVII в.

Порядок статей в Наказе в полной мере совпадает с порядком указов в книге Поместного приказа Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. - М.: Наука. - С.103. .

Общность порядка расположения материала Наказа и книги дополня-ется значительным тождеством текстов того и другого памятников. 36 ста-тей Наказа дословно воспроизводят соответствующие части текста указов книги Поместного приказа. Лишь 13 статей содержат разночтения, вы-званные редакторской работой при составлении Наказа в 1683 г., 6 статей включают материалы из январского и мартовского указов 1683 г. или составлены наново. Некоторые части отдельных указов в Наказ не вошли. Вызвано это опять-таки редакторской работой составителей, имевших целью отобрать в Наказ лишь те нормы, которые отвечали состоянию законодательства начала 80-х гг. С этим связано и то, что подавляющая часть статей Наказа (35 из 52) написана хронологически на основе последних указов 1665 и 1667 гг.

Из указа 13 сентября 1661 г. использованы санкции против приказчи-ков всех видов владений, принимавших в прошлом беглых самостоятель-но. Клаузула о наддаточных крестьянах в Наказ не включена, как уже отмененная указом 3 января 1683 г., который стал источником второй части ст. 5 Наказа. Вторую часть ст. 4 составил приговор, принятый при утверждении Наказа, о запрещении приказчикам дворцовых сел и ямских слобод принимать беглых. Разрешалось принимать только крестьян с отпускными от своих помещиков. За прием беглых после 1683 г. опреде-лялся штраф в размере 20 руб. за каждого беглого. Эта же статья распространяла санкцию за прием беглых на крестьян дворцовых и черносошных волостей, если беглые находили приют в деревнях.

Согласно Наказу сыщикам 1683 г., в отличие от указа 3 января 1683 г. была наиболее радикально проведена отмена наддаточных крестьян, а действие нормы распространилось и на прошлое время. Наказ на будущее время отменял наказание кнутом приказчиков, возложив ответственность за прием беглых на помещиков и вотчинников. Тем самым крупные вотчинники, бояре и думные чины лишались возможности укрываться за спинами своих приказчиков при предъявлении исков о беглых крестьянах.

В основу ст. 6 положен указ 2 марта 1683 г. о новой посылке сыщиков. Статья брала сыщиков как лиц, облеченных государственными полномо-чиями, под защиту закона. Ст. 7 -- новая. Она предоставляла отсрочку в уплате пожилых денег (штрафа за держание беглых), по 100 руб. на месяц, для тех, у которых «пожилых денег взять нечего».

Из указа 31 марта 1663 г. в Наказ вошли нормы о взысканиях за передачу беглых крестьян в даточные, о закреплении внуков по дедам, о возложении издержек по сыску и держанию беглых в тюрьмах на самих феодалов. Из указа 10 мая 1665 г. включена в Наказ норма о подложных отпускных, предъявленных беглыми. В ст. 18 эта норма получила наибо-лее развернутое выражение, включая санкцию -- наказание кнутом.

Важной норме в развитии крепостного права посвящена ст. 28 Наказа. Юридическую силу имеют лишь те крепости на крестьян и холопов, которые зарегистрированы в приказах. Однако это положение указа 1665 г. дополнялось новым установлением, по которому признавались в силе старые крепости, не записанные в приказе, если они не оспорены записанными крепостями. При отсутствии старинных крепостей принад-лежность крестьян определялась по писцовым и переписным книгам.

Составители Наказа сыщикам подошли критически и к указу 1 марта 1667 г., который положен в основу последних 20 статей. Отклонены нормы об отдаче приказчиков в крестьяне и о пытке беглых крестьян при допросе у сыщиков. Указанные изменения норм следствия о беглых крестьянах говорят о том, что сыщики по Наказу 1683 г. в отличие от сыщиков 60-х гг. в определении принадлежности беглых крестьян опира-лись главным образом на крепостные акты, а не на материалы собствен-ного розыска.

Наказание крестьян за побег оставалось (ст. 34), но без определения вида его, что отдавалось на усмотрение самих сыщиков. Пытка в ходе следствия оставалась по закону лишь в отношении крестьян, которые при побеге совершили убийство помещиков или поджог имений, и в отноше-нии тех, кто изменил в бегах свои имена. В Наказе 1683 г. сохранялась важная норма о непризнании иммунитетных прав несудимых грамот по делам о беглых крестьянах.

В целом Наказ сыщикам выступает как обширный кодекс сыска беглых крестьян и холопов и урегулирования взаимных претензий фе-одалов в вопросе их прав на беглых, выработанный в итоге законода-тельной практики начиная с Уложения 1649 г. и многолетней деятель-ности сыщиков. Независимо от гл. XI Уложения он обрел самостоя-тельное значение.

Вместе с тем Наказ не охватывал всего законодательства по вопросам прикрепления крестьян в период 50--80-х гг. XVII в. Ограничение содер-жания определялось, во-первых, его целевой направленностью как офи-циального руководства для сыщиков и, во-вторых, ведомственным проис-хождением. Наказ был подготовлен в Поместном приказе. Указы о сыске беглых в пограничных и окраинных уездах, принятые по линии Разрядного приказа и Приказа Казанского дворца, в Наказ не вошли.

В историко-правовом плане Наказ сыщикам 1683 г. отражает общую для ряда крупных законодательных памятников второй половины XVII в. тенденцию развития от локальных и частных норм и форм их законода-тельного выражения к общероссийскому кодексу.

Законодательное декларирование сыска беглых крестьян и холопов в ответ на настоятельные просьбы дворян началось с посылки наказов сыщикам беглых, функционировавшим в определенных районах (с учетом специфики этих районов), а также грамот уездным воеводам, а затем через серию указов, имевших целью установление общих норм сыска, пришло к принятию общего кодекса сыска -- Наказа 1683 г.

Подчеркивая кодификационное значение Наказа, нельзя забывать, что он одновременно дополнил и развил ряд прежних норм.

Это касалось главным образом расширения материальной ответствен-ности за прием беглых с частичной заменой ею наказания кнутом. Значение Наказа 1683 г. со всей очевидностью проявляется в 90-е гг. XVII в.

В указе 23 марта 1698 г. о посылке сыщиков во все города предпи-сано снабдить их Наказом 2 марта 1683 г. и указом 21 февраля 1697 г. «об отставке судов», что означало применение розыскного процесса в делах о беглых. Наконец, последующее значение Наказа 2 марта 1683 г. раскрывается в материалах Палаты об Уложении 1700 г. Уложение 1649 г. и Наказ 2 марта 1683 г. служили основными законодательными источни-ками для составления главы о крестьянах нового Уложения, подготавли-ваемого Палатой.

Рассмотрение судных дел о беглых крестьянах и холопах возлагалось на некоторые приказы. Имеется ряд указов и боярских приговоров о порядке производства дел о беглых. В основном они касаются условий удержания беглых в приказах. Боярский приговор 27 июня 1679 г. пред-писывал беглых крестьян, приведенных их прежними владельцами в Московский судный приказ, «мимо истца и ответчика в статье давать на поруки с записьми» (при условии поставить в суд к сроку). Поручные записи должны были собирать истцы и ответчики. Если держателей беглых налицо не оказывалось, поручные собирали истцы. За невозмож-ностью скорого оформления поруки предписывалось беглых держать в приказе до ее оформления.

В дальнейшем, в 90-е гг., указы устанавливали ограничение сроков содержания беглых в приказе, если не было поруки и заинтересованные лица не являлись за ними. По Указу 6 апреля 1690 г. беглые должны были освобождаться из-под караула в Холопьем приказе без поруки и расписок по истечении месяца. Продление задержки беглых допуска-лось только в случае, если помещикам был дан поверстный срок для доставки крепостей из дальних городов. "^ А боярский приговор 24 марта 1691 г. сократил такой срок до недели. По ее истечении беглые, за которыми не приходили заинтересованные лица, отпускались в данном случае из Стрелецкою приказа. Указ сообщал, что в приказе велись приводные книги.

Тот же срок сохранял указ с боярским приговором 13 июля 1694 г., обязывая помещиков, приведших беглых в Московский судный приказ, предъявить на них крепости не позднее недели. В противном случае крестьян и людей было предписано отпускать. Указ мотивировал это тем, что многие крестьяне и холопы, сидя долго в заключении, умирали из-за тесноты и голода.

История введения урочных лет (этапы закрепощения крестьянства)

Двадцать четвёртого ноября (четвёртое декабря по нынешнему календарю) 1597 года выходит Указ царя русского Фёдора Иоанновича под названием «Об урочных летах», согласно которому устанавливается пятилетний срок сыска, а также возвращения беглых крестьян владельцам. Данный Указ гласил, что сбежавшие от своих хозяев крестьяне «до нынешнего... году за пять лет» подлежат сыску, суда, а также возвращению обратно их хозяевам. При этом, на сбежавших шесть лет тому и ранее этот Указ не распространялся.

Процесс крестьянского закрепощения в России являлся довольно длительным и проходил в несколько отдельных этапов. Согласно Судебнику от 1497 года, срок для выхода крестьянина и его перехода к иному землевладельцу равнялся двум неделям (неделя до Юрьева дня и ещё одна после него).

Такая фиксация законом определённого короткого срока перехода свидетельствовала о фактическом стремлении государства и феодалов ограничить в правах крестьян, а также показывала их неспособность закрепления крестьянина за определённым феодалом. Данную норму также содержал и новый Судебник от 1550 года, но в 1581 году в условиях тотального разорения государства и бегства его жителей Иван Грозный вводит так называемые «заповедные лета», которые запрещали выход крестьян на территории, которая сильно пострадала от бедствий. Данная мера позиционировалась в тот период как временная.

Составители Указа от 1597 года фактически ориентировались при его составлении на писцовые книги. Данный закон устанавливал «урочные лета».

Согласно Уложению от 1607 года срок сыска беглых крестьян теперь был увеличен до пятнадцати лет, однако уже при царе Михаиле Фёдоровиче опять вводится в действие пятилетний сыскной срок. В 1630-х годах «урочные лета» снова увеличивают до девятилетнего срока, а в 1640-х годах срок сыска для беглых крестьян составлял десять лет для беглых крестьян, а также пятнадцатилетний срок сыска для крестьян, которых увезли насильно другие землевладельцы.

Необходимо также отметить, что уже к 1649 году был введён бессрочный срок беглых крестьян, что фактически означало полное узаконивание и окончательное оформление так называемого крепостного права в Российском государстве, которое принесло немало горя простым жителям.

Крепостной крестьянин

Крепостное право – это совокупность государственных законов, закреплявших крестьян к определенному участку земли, а также ставивших крестьян в зависимость от землевладельца.

Если говорить проще, то суть крепостного права была в том, что крестьяне «прикреплялись» к своему земельному наделу и определенному феодалу (помещику), причем «прикрепление» это было наследственным. Крестьянин не мог уйти со своего земельного надела, а если пытался сбежать, то его принудительно возвращали обратно.

Обычно когда говорят о крепостном праве, имеют в виду Россию. Но в России крепостное право было введено лишь в 1649 году. А в Западной Европе оно существовало с IX века.

Немного из истории этого явления

Крепостное право соответствует определённому этапу развития государства. Но поскольку развитие различных государств и регионов шло по-разному, то и крепостное право в разных странах существовало в разных видах: где-то захватывало небольшой отрезок времени, а где-то сохранилось практически до нашего времени.

Например, в Англии, Франции и части Германии крепостная зависимость возникла в IX-X веках, а в Дании, восточных областях Австрии – только в XVI-XVII веках. Даже в одном регионе, например, в Скандинавии, это явление развивалось по-разному: в средневековой Дании оно сложилось по германскому образцу, а в Норвегии и Швеции его практически не было. Так же неравномерно крепостная зависимость и исчезала.

В царской России крепостничество широко распространилось к XVI веку, но официально подтверждено Соборным уложением от 1649 года.

История крепостного права в России

Соборное уложение 1649 года окончательно закрепило крепостное право в России, но процесс постепенного закрепощения крестьян длился веками. В Древней Руси большая часть земель была в собственности князей, бояр и монастырей. С усилением великокняжеской власти все более утверждалась традиция награждения служилых людей обширными поместьями. «Прикрепленные» к этим землям крестьяне были лично свободными людьми и заключали с помещиком арендные договоры («порядные»). В определенные сроки крестьяне могли свободно оставить свой участок и перейти на другой, исполнив свои обязательства по отношению к помещику.

Но в 1497 году было введено ограничение права перехода от одного помещика к другому только одним днем: Юрьев день – 26 ноября.

С. Иванов "Юрьев день"

В 1581 году был отменен и Юрьев день и установлены Заповедные лета (от «заповедь» - повеление, запрет) - срок, в течение которого в некоторых районах Русского государства запрещался крестьянский выход в осенний Юрьев день (предусмотренный ст. 57 Судебника 1497 года).

В 1597 году помещики получают право на розыск беглого крестьянина в течение 5 лет и на его возвращение владельцу - «урочные лета».

В 1649 году Соборное уложение отменило «урочные лета», закрепив таким образом бессрочный сыск беглых крестьян.

Соборное уложение 1649 года

Оно выходит при царе Алексее Михайловиче. По существу, это новый российский свод законов, которым была установлена власть землевладельца над крестьянами, работавшими на его земле. Отныне крестьяне не имели права покидать свой надел и перейти к другому хозяину или вообще перестать работать на земле, например, отправиться в город на заработки. Крестьяне были прикреплены к земле, отсюда и появилось название: крепостное право . При переходе земли от одного помещика к другому вместе с нею передавались и работники. Также дворянин имел право продать своего крепостного другому хозяину без земли.

Царь Алексей Михайлович

Но все-таки крепостное право отличалось от рабства: новый владелец обязан был предоставить купленному земледельцу надел и обеспечить его необходимым имуществом. Кроме того, хозяин не имел власти над жизнью крестьянина. Например, всем известна история помещицы Салтычихи, которая убивала своих крепостных и была за это наказана.

Дарья Николаевна Салтыкова по прозвищу Салтычиха - российская помещица, вошедшая в историю как изощрённая садистка и серийная убийца нескольких десятков подвластных ей крепостных крестьян. Решением Сената и императрицы Екатерины Второй она была лишена достоинства столбовой дворянки и приговорена к пожизненному заключению в монастырской тюрьме, где и умерла.

Овдовев в возрасте двадцати шести лет, она получила в своё полное владение около шестисот крестьян в поместьях, расположенных в Московской, Вологодской и Костромской губерниях.

При жизни мужа за Салтычихой не замечалось особой склонности к рукоприкладству. Это была еще цветущая и притом весьма набожная женщина, поэтому о характере психического заболевания Салтыковой можно только догадываться. С одной стороны, она вела себя как верующий человек, с другой - совершала настоящие преступления. Примерно через полгода после смерти мужа она начала регулярно избивать, преимущественно поленом, прислугу. Основными поводами для наказания были недобросовестно помытые полы или некачественная стирка. Истязания начинались с того, что она наносила провинившейся крестьянке удары попавшимся под руку предметом (чаще всего это было полено). Провинившуюся затем пороли конюхи и гайдуки, порой до смерти. Постепенно тяжесть побоев становилась сильнее, а сами побои - продолжительнее и изощреннее. Салтычиха могла облить жертву кипятком или опалить ей волосы на голове. Также она использовала для истязаний горячие щипцы для завивки волос, которыми хватала жертву за уши. Часто таскала людей за волосы и при этом била их головой о стену длительное время. Многие убитые ею, по словам свидетелей, не имели волос на голове; Салтычиха рвала волосы пальцами, что свидетельствует о её немалой физической силе. Жертв морили голодом и привязывали голыми на морозе. Салтычиха любила убивать невест, которые в ближайшее время собирались выйти замуж. В ноябре 1759 г. в ходе растянувшейся почти на сутки пытки она убила молодого слугу Хрисанфа Андреева, а затем собственноручно забила мальчика Лукьяна Михеева.

Барин и его крепостные

В 1718-1724 гг. была принята податная реформа, окончательно прикрепившая крестьян к земле.

В 1747 году помещику уже предоставлялось право продавать своих крепостных в рекруты (принятие на военную службу по воинской повинности или найму) любому лицу.

И. Репин "Проводы новобранца"

В 1760 году помещик получает право ссылать крестьян в Сибирь.

В 1765 году помещик получает право ссылать крестьян не только в Сибирь, но и на каторжные работы.

В 1767 году крестьянам было строго запрещено подавать челобитные (жалобы) на своих помещиков лично императрице или императору.

В 1783 году крепостное право распространяется и на Левобережную Украину.

Как видим, зависимость крестьян от помещиков постоянно расширялась, а, следовательно, положение их ухудшалось: помещики стали продавать и покупать крепостных, женить и выдавать замуж по своему произволу, о чем мы читаем в произведениях русских писателей-классиков.

При Петре I крепостное право продолжало укрепляться, что подтверждается несколькими законодательными актами (ревизиями и др.). Ревизские сказки - документы, отражающие результаты проведения ревизий податного населения Российской империи в XVIII - I половине XIX вв., проводившихся с целью подушного налогового обложения населения. Ревизские сказки являлись поимёнными списками населения, в которых указывались имя, отчество и фамилия владельца двора, его возраст, имя и отчество членов семьи с указанием возраста, отношение к главе семьи.

Перо, которым Александр II подписал Указ об отмене крепостного права. Государственный русский музей

В городах ревизские сказки составлялись представителями городского управления, в селениях государственных крестьян - старостами, в частных владениях - помещиками или их управляющими.

В промежутках между ревизиями ревизские сказки уточнялись. Производилась фиксация наличия или отсутствия лица на момент текущего учёта, а в случае отсутствия фиксировалась причина (умер, в бегах, отселён, в солдатах и т. п.). Все уточнения ревизских сказок относились к последующему году, поэтому каждая «ревизская душа» считалась наличной до следующей ревизии даже в случае смерти человека, что позволяло государству, с одной стороны, повышать собираемость подушевого налога, а с другой, создавало условия для злоупотреблений, о чем мы и читаем в поэме Н. В. Гоголя «Мёртвые души».

При Петре также создается новый класс поссесионных крепостных, прикреплённых к фабрикам и заводам.

А Екатерина II своим любимцам вельможам и многочисленным фаворитам подарила около 800 тыс. государственных и удельных крестьян.

Крепостное право было выгодно большей части дворянства, но русские цари понимали, что оно, по сути своей, все-таки мало отличается от рабства. О том, что эту систему нужно отменить, говорили и Александр I, и Николай I, но отменил его лишь Александр II в 1861 г., за что и получил название Освободитель.

Известие об отмене крепостного права

Установление бессрочного сыска беглых крестьян и холопов по Уло-жению 1649 г. имело общее значение для всех крестьян, бежавших от своих владельцев после писцовых книг 1626--1628 гг. и переписных книг 1646--1648 гг. На общих основаниях узаконивался сыск и тех крестьян, которые жили «в стрельцах, или в казаках, или в пушкарях, или в иных каких-нибудь служилых людях в замосковных и украйних городах». Эта клаузула определяет всеобщий характер норм сыска беглых. Однако во второй половине XVII в. законодательно вводятся ограничения исходных сроков сыска в отношении тех крестьян, которые бежали на юг в города по черте и находились в полковой и городовой службе по охране границ. Далее последовало установление сроков сыска крестьян, перешедших в посады. Новые срочные годы устанавливались для беглых Смоленского уезда и прилегающих к нему западных уездов России Пушкаренко А. А. Обычное право позднефеодальной эпохи // Социально-политическое и правовое положение крестьянства в дореволюционной России. Воронеж, 1983. С. 21--23..

Установление новых исходных сроков сыска беглых не означало отмены урочных лет сыска, введенных Уложением 1649 г. И по Уложению были свои исходные сроки сыска -- 1626 г. (писцовые книги) и 1646--1648 гг. (переписные книги). При новых исходных сроках сыска в городах по черте, в посадах и т. д. отмена урочных лет сыска оставалась в силе, так как ограничения сроков подачи исковых челобитных о беглых с момента их побега не устанавливалось. Побег крестьян и холопов от помещиков и вотчинников центральных уездов в южные и западные пограничные уезды и их сыск отражены в литературе со значительной полнотой. С целью поставить заслон набегам татар к началу 50-х гг. было закончено строительство укрепленной Белгородской черты с ее городами-крепостями. Завершалось строительство Симбирской укреплен-ной полосы.

Одновременно решался вопрос о заселении новых крепостей. Населе-ние этих мест состояло из пришлых вольных людей и в значительной мере из беглых крепостных крестьян и холопов. Интересы обороны южных рубежей вынуждали правительство использовать пришлый элемент в качестве служилых людей по прибору и даже испомещать в качестве детей боярских. Все это усиливало тягу крепостных людей из центра в южные Уезды, но одновременно вызывало тревогу со стороны землевладельцев Центральных уездов. Формой протеста и давления на правительство были, как и в других случаях, коллективные челобитные дворян. Наиболее Ранняя челобитная «всяких чинов людей» вызвала указ 1654 г., устано-вивший новый исходный срок сыска беглых в городах по черте -- с 1649 г. Тех, кто бежал на черту до принятия Уложения, оставляли на месте, но чакон определял компенсацию -- за семейных по 20 руб., а за холостых по 10 руб. Еще до указа правительство запретило воеводам в городах по черте рассматривать иски о беглых и отсылать их в Москву в Разрядный приказ, в ведении которого находилась пограничная террито-рия. В обстановке начавшейся войны с Польшей указ 1653 г., видимо не был использован. Три года спустя, 20 марта 1656 г., был принят новый указ, который отодвинул начальный срок сыска беглых в украинных городах и по черте до 1653 г., тем самым как бы аннулируя предыдущий указ. Основанием возврата беглых указ признавал писцовые и переписные книги. Указ 1656 г. сыграл видную роль в практическом осуществлении сыска беглых, но главным образом в отношении тех, кто устроился в служилые люди по прибору.

Ввиду угрозы войны с Турцией правительство провело в 1675 г. разбор служилых людей городов Белгородского полка. Служилые люди, в том числе большое число беглых крестьян, были записаны в «разборные книги». В ответ на челобитную воеводы Г. Ромодановского Разрядный приказ указал не отдавать в крестьянство тех из числа записанных в разборные книги, которые имели ранения. Так возникло первое ограни-чение в отношении указа 1656 г. Грамоты 1676 г. еще более ограничивали действие указа 1656 г., поскольку предписывали прекратить отдачу слу-жилых людей городов Белгородского полка без грамот из Разряда, а помещикам подавать в Разряд челобитные о беглых.

Как уже указывалось выше, запись беглых крестьян в служилые люди по прибору усилила побеги крестьян на юг. Обеспокоенные этим поме-щики центральных уездов подали в 1676 г. челобитную, настаивая на сыске и возврате беглых крестьян. Правительство ответило указом и боярским приговором 2 июля 1676 г., который подтверждал действие указа 1656 г. По новому указу выходило, что запись в разборные книги 1675 г. не освобождала беглых от возврата в крестьянское состояние.

Действие указов 1656 и 1676 гг. не прекращалось в период войны с Турцией 1677--1681 гг. Правительство стремилось строго выдерживать целевое назначение этих указов, но оно менялось в связи с переменами на южных окраинах государства.

Первоначально под действие указа 1656 г. попадали все беглые кресть-яне в городах по черте, если они оказались там до 1653 г. Со временем, в особенности в 70--80-е гг., по мере распространения по черте вотчин-ного и поместного землевладения указ 1656 г. стали применять только в специальном смысле, как закон о сыске беглых, поверставшихся в военную службу или обложенных государевым тяглом (на посадах и т. п.). Сыск крестьян, осевших по черте в поместьях, производился независимо от ограничений, предусмотренных указом 1656 г.

В течение долгого времени, но довольно устойчиво правительство придерживалось указа 1656 г., хотя роль его в пополнении пограничных гарнизонов со временем ослабевала. Причина этого крылась не столько в многочисленных и серьезных по тону челобитных дворян центральных уездов о сыске беглых крестьян, сколько в реальных формах самого крестьянского движения, опасность которого правительство осознавало. Побеги крестьян приняли массовый и в известной мере организованный характер. В южные города были посланы сыщики. Опасаясь повторения крестьянской войны, правительство разослало грамоты воеводам Белго-родского полка, требуя выслеживать беглых около застав, сторожей, по лесам и займищам. И все же правительство не могло игнорировать нужды обороны границ, отдельные из действующих норм крепостного права специфически преломлялись в условиях пограничных уездов. Сен-тябрьские указы 1676 г. меняли обычную норму, по которой свободный человек, женившийся на крепостной женщине, переходил в распоряжение владельца жены. Служилых людей окраинных городов, женившихся на беглых крестьянских вдовах и девках, указы 1676 г. запрещали отдавать в крестьянство по женам. Отменялось и взимание выводных денег.

Время, протекшее с указа 1656 г., частые войны и тяготы пограничной жизни подорвали ряды служилых людей, пришедших на черту до 1653 г. и закрепленных на ней по указу 1656 г. Война с Турцией остро поставила вопрос о формировании гарнизонов в городах пограничной полосы. Важнейшим мероприятием стал разбор служилых людей 1675 г. В ответ на челобитные испуганных этим помещиков правительство подтвердило силу указа 1656 г. В таком положении дело сохранялось до нового указа 8 февраля 1683 г. Ему принадлежит видное место в ряду законодательных мер второй половины XVII в. Полного текста указа до сих пор нет. Наиболее обстоятельное изложение его содержания дает Н. Новомбергский. Ему же принадлежит попытка проследить судьбу указа. Установлены дальнейшие добавления к указу и использование его в Наказе сыщикам 1692 г.

Основные положения указа 1683 г. сводятся к следующему: «Из городов Севского и Белгородского полков, которые в черте и по черте и за чертою, а ведомы в Разряде... беглых дворцовых и помещичьих крестьян», в отношении которых будет установлено на основании записей в строельных, записных и разборных книгах и в смотренных списках, что они пришли на черту и записались в полковую, городовую, копейную, рейтарскую и солдатскую службу после разбора служилых людей 1675 г., отдавать в крестьянство и холопство прежним помещикам и вотчинникам по суду, крепостям, писцовым и переписным книгам.

Беглых крестьян и холопов, записанных в государеву полковую и городовую службы, в копейщики, рейтары и солдаты до разбора и в разбор 1675 г., в крестьяне и холопы не отдавать, «потому что служили они многие годы и были в полку и иные ранены». Беглых крестьян, которые в городах Белгородского и Севского полков записаны в посадах или в тягле или живут в захребетниках, а в городовую и полковую службы по разбору 1675 г. не записаны, отдавать помещикам и вотчинникам с 1653 г. по указу 1656 г. А беглых, осевших в тех же городах у помещиков в крестьянах и бобылях, возвращать прежним владельцам по крепостям «бессрочно по Уложению». Воеводам и приказным людям «учинить заказ крепкой под жестоким страхом» впредь в городах Белгородского и Севского полков беглых холопов и крестьян не принимать, в службу и в тягло не писать. За нарушение -- наказание, пени и зажилые деньги в пользу владельцев крестьян. То же и помещикам за прием беглых -- наказание, взыскание зажилых денег, а крестьян за побег бить кнутом нещадно. Без грамот из Рязряда воеводам на служилых людей суда не Давать и не возвращать владельцам. Все прежние решения о беглых крестьянах, в том числе по указу 1656 г., согласно указу 1638 г., остава-лись в силе.

Нормы указа 1683 г., предусматривающие кары за прием беглых крестьян помещиками южных уездов, связаны с процессом проникнове-ния туда помещичьего землевладения Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. - М.: Наука. - С. 83-84. . Вся запрети-тельная часть указа 8 февраля 1683 г. и кары за его нарушения отражали общую тенденцию законодательства второй половины XVII в. к усилению ответственности за прием беглых крестьян, а равно к усилению репрессий в отношении крестьян-беглецов. Аннулировав право сыска крестьян попавших в разборные списки 1675 г. в интересах обороны южных границ, правительство в качестве компенсации вернулось к норме Уло-жения 1649 г. в отношении сыска бежавших на черту и поселившихся там в крестьянах, которые ранее были под защитой закона 1656 г.

Но компенсация была явно неравномерной, поскольку удельный вес феодального землевладения на юге России до 70-х гг. был незначителен,

В такой коллизии интересов государства и помещиков центра преобла-дающими были интересы государства. В грамотах воеводам Белгородского и Севского полков предписывалось оповестить по городам, что записан-ные в службу по 1675 г. остаются на месте и возврату в крестьяне не подлежат. Норма указа 1683 г. в форме указа валовым писцам из Приказа Большого дворца была распространена на дворцовые уезды по черте.

Контроль за деятельностью сыщиков и тем самым за исполнением указа 1683 г. возлагался на воевод пограничных городов. В действитель-ности были случаи, когда воеводы, «стакався» с помещиками, отдавали им служилых людей вопреки указу 1683 г. Но и само правительство допускало отклонения от указа в сторону расширения его нормы. В 1690 г. было официально отказано П. Обезьянинову в иске относительно двух крестьян. Указ по этому делу 1 декабря 1690 г. кроме частного определе-ния по делу Обезьянинова содержал общее установление, согласно кото-рому помимо записанных в службу до разбора и в разбор 1675 г. необходимо было оставлять в местах нового поселения и их детей. Распространение иммунитета записанных в службу до 1675 г. на их потомство получило окончательное закрепление в принятом в Разряде Наказе сыщикам 1692 г.

Тенденция расширения границ указа 8 февраля 1683 г. получила вы-ражение в последующем разборе служилых людей, когда в разборные книги заносились вновь прибывшие в города по черте беглые крестьяне. В Статьях о разборе ратных людей городов Севского полка 1686 г. требовалось писать в солдатскую службу вновь прибывших гулящих людей, беглых холопов и крестьян, если относительно их нет челобитья и живут они своими домами на пустых или оброчных землях. В этом ряду стоит и другой указ под той же датой -- 8 февраля 1683 г., -- по которому беглые, приписанные к московским стрелецким полкам до 3 мая 1681 г. (мир с Турцией), не подлежали сыску: «... и то они заслужили ранами своими и кровми». Расширение и изменение отдельных норм указа 8 февраля 1683 г. в наиболее полной мере сказалось в Наказе сыщикам 4 мая 1692 г Пушкаренко А. А. Обычное право позднефеодальной эпохи // Социально-политическое и правовое положение крестьянства в дореволюционной России. - Воронеж, 1983. - С. 21--23..

В 1692 г. было положено начало одному из наиболее массовых сысков беглых крестьян и холопов. По отдельному указу сыщики посылались в

города Белгородского и Севского полков. Им были даны Статьи, Наказ 4 мая 1692 г. и Наказ 2 марта 1683 г..

Наказ 1692 г. состоял из семи статей. Ст. 1 содержала указания, касавшиеся приступа к сыску и организации его. Содержание ст. 2 составил указ 8 февраля 1683 г. Источником ст. 3 Наказа служил указ 1 декабря 1690 г. по делу П. Обезьянииова. Но если указ 1690 г. говорил о передаче служебного иммунитета от отцов детям, то ст. 3 Наказа 1692 г. узаконивала передачу такого иммунитета от дедов и братьев, распростра-няя норму на выходцев из служилой среды, в силу разных обстоятельств попавших в крестьяне. Ст. 4 применяла ту же норму в отношении крестьян, записанных в разборные книги 1680 г. Ст. 5 Наказа 1692 г. отменяла ранее осуществленные возвраты помещикам беглых крестьян, если они или их отцы и деды записаны в службу в разбор 1675 г.; таких крестьян предписывалось возвращать в службу. Наказ тем самым отменял весьма существенную для феодалов норму указа 8 февраля 1683 г. Ст. 6 и 7 касались сыска беглых комарицких солдат, т. е. крестьян Комарицкой волости, сочетавших военную службу с земледелием.

Институт наследственной службы, сложившийся de facto в 50--70-х гг., вскоре получил оформление и de jure. В итоге некоторая часть крестьян и холопов стала проникать в ряды низшего разряда служилых людей по отечеству -- детей боярских. Такое положение дела обеспокоило дворян и правительство. В конце 70-х гг. в Статьях о смотре и разборе детей боярских появилось едва ли не первое запрещение писать крестьян детьми боярскими: «... и холопей боярских, и стрелецких, и казачьих, и неслу-жилых никаких чинов и пашенных мужиков отнюдь никого детьми боярскими у верстанья не называли и поместными и денежными оклады их не верстать». Тем более актуальной такая задача стала в 70--90-е гг., в обстановке распространения крупного и среднего поместного землевла-дения в южных районах государства. Все это определяло особенности Наказа сыщикам 1692 г. как законодательного акта и особенности дея-тельности сыщиков. Наряду с сыском крестьян, бежавших от помещиков, важной функцией становился сыск среди служилых людей, иначе гово-ря -- ограждение статуса корпорации служилых людей по разбору 1675 г. и их потомства.

Частичная в 1683 г. и полная, включая прямых и боковых родствен-ников, в 1692 г. консолидация служилых людей городов Белгородского и Севского полков разбора 1675 г. и законодательное ограждение их непри-косновенности были одним из звеньев подготовки борьбы за выход к Черному морю. В этих условиях правительство в гораздо большей мере, чем когда-либо, потеснило интересы помещиков в вопросе сыска беглых крестьян в городах по черте. Но, одновременно подтверждая срок сыска беглых с 1675 г., почти 20 лет спустя после этой даты правительство обнаруживало тем самым свое нежелание укреплять в дальнейшем без-опасность границ государства силами беглых крестьян и холопов. Указы 20 марта 1656 г. и 8 февраля 1683 г. имели применение не только на территории городов по черте, но и в практике сыска беглых в окраинных поволжских и сибирских городах.

Расширение площадей пашни не только в частновладельческих, но и в государственных землях южных окраин ставило правительство перед

необходимостью предпринимать обратные меры перевода служилых людей по прибору в крестьяне на десятинную и иную государеву пашню. Об этом говорит грамота 29 августа 1682 г. воеводе Богородицка Дани-лову. По указу 24 марта 1680 г. было велено перевести пушкарей в крестьяне на десятинную пашню. Видимо, пушкари не хотели терять своего положения, чем и вызвано направление грамоты два года спустя после указа. Грамота запрещала «писаться» пушкарями, а не крестьянами. Объяснялось это тем, что в Богородицке десятинной пашни было много а крестьян -- мало. Грамота ссылается и на другой указ 27 августа 1682 г., обязывающий занять на десятинной пашне кроме пушкарей стрельцов и посадских людей и выполнить его предписание. Указ был послан из Приказа Большого дворца в Пушкарский приказ.

Законодательное определение своего исходного срока сыска беглых крестьян и холопов связано с группой западных уездов -- Смоленским, Дорогобужским, Рославльским, Вольским и другими, которые перешли к России по Андрусовскому перемирию 1667 г. Уже в ходе военных дейст-вий с Польшей правительство приняло меры ограждения интересов местной шляхты от попыток захвата воинскими людьми крестьян в качестве пленных. Указ 30 июля 1654 г. из Разряда Приказу княжества Смоленского запрещал служилым людям под страхом наказания «белорусцов Бельского, и Дорогобужского, и Смоленского уездов и крестьян-ских жен и детей имать к Москве и в деревни ссылать...». Грамота воеводе Вязьмы И. Хованскому обязывала учредить заставы по дороге из Смоленска, препятствующие провозу пахотных крестьян в качестве плен-ных. По челобитью властей оршенских монастырей дана «сберегательная грамота» в полки воеводам об охране крестьян оршенских монастырских деревень. Охрана в районах военных действий русского и белорусского крестьянства от грабежа и закабаления служилыми людьми, осуществля-емая в интересах местных феодалов, отвечала запросам самого крестьян-ства, которое оказывало поддержку русской армии Казанцев Б. Н. Законодательство русского царизма по регулированию крестьянского отхода в XVII--XIX вв. // Вопросы истории. 1970. № 6. С. 22. .

Решение вопроса о сыске и прикреплении крестьян западно-русских уездов стало возможным только по окончании войны с Польшей. Прежде всего было предпринято описание земель и населения присоединенных к России уездов. В 1668 г. с этой целью был послан переписчик Данила Чернцов. И когда последовало новое челобитье «всей смоленской шлях-ты» об указе относительно беглых крестьян, то по царскому указу на челобитье шляхты было отвечено: «Крестьянам их быть за ними крепким по переписным книгам 176 году».

Однако, прежде чем вопрос был окончательно решен, правительство под влиянием текущих обстоятельств принимало различные постановле-ния. Определяя новый срок сыска беглых крестьян, бежавших от смолен-ской шляхты, правительство одновременно принимало меры против по-бегов крестьян в обратном направлении -- из подмосковных уездов в Смоленскую землю. Сроки сыска беглых в том и другом направлениях оказались разными. Смоленская шляхта (имелось в виду дворянство не только Смоленского, но и Бельского, Рославльского и Дорогобужского уездов) просила для себя равных прав с подмосковными помещиками. В ответ было принято решение вершить сыск беглых смоленских крестьян по Уложению, но не взыскивать за зажилые годы. Когда по другому челобитью той же шляхты в 1683 г. в города центральных уездов и южной засечной черты был послан сыщик Потап Дурной, ему предписывалось возвращать беглых смоленской шляхте с 1654 г., но вскоре сыщику было послано распоряжение В. В. Голицына отдавать крестьян по переписным книгам 1668 г. В то же время по предписанию думного дьяка Е. Украинцева сыск беглых Дорогобужского уезда надлежало производить с 1654 г. В 1685 г. снова всплыл срок сыска беглых с 1668 г., опять-таки по приказу В. В. Голицына. Отсюда очевидно, насколько не был подготовлен в правительстве вопрос о сыске беглых крестьян в смоленских уездах. И лишь с появлением указа 25 августа 1698 г. о прикреплении крестьян смоленского шляхетства по книгам 1668 г. этот вопрос можно считать окончательно решенным.

Указ 1698 г. предписывал крестьянам Смоленского, Дорогобужского, Бельского и Рославльского уездов числиться за своими владельцами по переписным книгам Данилы Чернцова 1668 г. Бежавших из этих уездов до 1668 г. прежним владельцам ни по каким крепостям не возвращать. Не подлежали возврату и крестьяне, бежавшие в смоленские уезды из замосковных уездов, если они были занесены в книги 1668 г. Прежние установления об иных сроках сыска беглых отменялись.

Таким образом, лишь к самому концу XVII в. был окончательно установлен и законодательно закреплен для территории западно-русских уездов, переданных России по Андрусовскому перемирию 1667 г., опре-деленный режим сыска беглых крестьян и холопов. Режим отвечал классовым интересам дворян Смоленского и прилегающих уездов, не ущемляя одновременно интересов феодалов центральных уездов, в име-ниях которых осело значительное число крестьян, бежавших из смолен-ских уездов в войну 1654--1667 гг. Здесь видим компромиссное решение, связанное с попыткой примирить интересы различных групп господству-ющего класса. Основными были интересы феодалов центральных уездов. Да и в целом направление и характер законодательства о правовом статусе крестьян и холопов в пограничных районах юга и юго-запада страны определяла сложная коллизия, вызванная потребностью усиления оборо-ны государства и защиты интересов дворянства преимущественно цент-ральных уездов Маньков А.Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. - М.: Наука. - С. 134.

Во вновь присоединенных районах немалая часть земель переходила в разряд дворцовых. Дворцовые земли служили резервом для испомещения главным образом рядовых служилых людей с целью укрепления обороны края. Такие процессы происходили и на западных окраинах. По указу 25 октября 1682 г. в ответ на челобитную беспоместной и малопоместной шляхты надлежало беспоместным рейтарам и шляхте Смоленского, Бел-городского и других уездов выделить по три двора крестьянских и бобыльских, а малопоместным придать к прежним их дачам по два двора с землей из дворцовых волостей Дорогобужского и Бельского уездов. Под угрозой наказания указ предписывал шляхте хозяйство «не запустошить», а в отношении крестьян запрещал продажу, мену, заклад и разорение крестьянского хозяйства. Основу такого запрета составляло то, что смоленская шляхта получала землю и крестьян на поместном праве.

Непременным вопросом Статей, пожалованных царским правительст-вом украинским гетманам после воссоединения Левобережной Украины

с Россией, был вопрос о сыске крестьян и холопов, бежавших из русских уездов на Украину. Требуя возврата с Украины беглых крестьян, прави-тельство вместе с тем шло на частичные уступки верхушке казачества старшинам и украинским помещикам в вопросе об украинцах, попавших в плен в прошлые войны и превращенных в крепостных крестьян русских помещиков. В глуховских статьях 1672 г. при избрании гетмана И. Самойловича и в статьях 1687 г. при избрании гетмана И. Мазепы оговари-валось, что пленные из украинцев остаются в России, но те, которые ушли в «малороссийские городы», «не учиня никакова воровства», остаются на своих прежних местах.

Этими основными мерами исчерпывалась правительственная политика второй половины XVII в. в области сыска и прикрепления крестьян на юго-западной окраине государства. На востоке России большим районом, куда устремлялся поток беглых крестьян, главным образом из поморских уездов и частично из Заонежья, Поволжья и Прикамья, была Сибирь. В Сибири в связи с развитием феодально-крепостнических отношений наблюдались принципиально те же явления правительственной политики в отношении сыска и прикрепления крестьян, что и в иных районах страны. Вынуждаемое необходимостью освоения и заселения восточных окраин, царское правительство до середины XVII в. смотрело сквозь пальцы на бегство тяглых людей в Сибирь. Производился лишь частичный возврат владельческих крестьян по челобитьям вотчинников и помещиков. Во второй половине XVII в. наметились некоторые перемены. Как отме-чено в литературе, общая политика усиления крепостного режима поста-вила в программу дня вопрос о правительственном сыске беглых крестьян и холопов в Сибири. Указ с боярским приговором 1669 г. предписывал: «...всех поморских городов беглых крестьян, сыскав, выслать в русские городы по-прежнему... И впредь никаких беглых людей и крестьян не принимать». Закон распространялся на частновладельческих крестьян. Для крестьян, осевших на государевой земле, допускалось исключение -- их было велено переписать и списки выслать в Сибирский приказ. Так возник сыск беглых 1671 г. Подобно сыску других окраин государства, он принял определенные организационные формы и имел свой исходный срок, каковым стал сентябрь 1669--август 1670 г. Масштабы сыска, как показывают данные А. А. Преображенского, были значительны, но ко-нечные результаты его, если иметь в виду отправку сыскных крестьян на прежние места, невелики. На этом сыск беглых не прекращался. Норма-тивные акты в последующее время появлялись в виде грамот воеводам сибирских городов.

Подведем итоги. Одной из важных сторон развития крепостного права второй половины XVII в. было возросшее значение крепостного акта как юридического основания закрепощения крестьян. На базе потребности наиболее точного учета крепостного населения и в результате подведения официальной основы под сыск беглых крестьян были созданы перепис-ные книги 1646--1648 гг., которые Соборное уложение 1649 г. узаконило как важнейшее основание прикрепления крестьян. Только на основе переписных книг в силу особенности их состава могло быть достигнуто потомственное (с родом и племенем) закрепощение крестьян. Наиболее

важную роль в оформлении крепостного строя русской деревни сыграли переписные книги 1678 г. в силу наибольшей полноты подворного опи-сания и охвата значительной территории страны. В промежутках между переписными и писцовыми книгами изменения в правовом положении крестьян и холопов закреплялись различного рода актами. К наличной массе крепостного населения имели отношение послушные грамоты, раздельные, выводные замуж, приданые, мировые, данные, поступные и купчие записи, к закрепощению пришлых со стороны людей -- жилые, порядные, ссудные и поручные записи. Такого рода акты возникали самостийно в ходе развития феодального хозяйства и тем самым были принадлежностью обычного права. Но по мере развития законодательства крепостные акты получали санкцию правительства при условии регистра-ции их в приказах и служили официально признанным основанием совершенной сделки. Такая санкция содержалась уже в Уложении 1649 г. Во второй половине века официальное значение государственной регист-рации актов сделок относительно крестьян заметно возрастает. Наиболее важная роль в данном отношении принадлежала указу 30 марта 1688 г. Он санкционировал все документальные виды сделок, касающихся кресть-ян, включая сделки о крестьянах, находящихся в бегах, но с сохранением различия прав распоряжения вотчинными и поместными крестьянами. Этот же указ централизовал запись крепостных актов в Поместном приказе в Записных книгах крепостей на крестьян. В отношении помест-ных крестьян регистрации подлежали поступные записи по искам о беглых крестьянах, в погашение же долга в качестве заклада и объекта купли-продажи с оформлением и регистрацией соответствующих актов шли только вотчинные крестьяне. В истории купчей на крестьян без земли важное значение имели указы 13 октября 1675 г. и 30 марта 1688 г. Первый разрешил, а второй закрепил регистрацию купли-продажи вотчин-ных крестьян без земли. На последнюю четверть XVII в. приходится лишь начало процесса узаконенной продажи крестьян без земли, получившей заметное развитие в последующее время, в особенности к середине XVIII в.

Другой существенной стороной развития крепостного права явилось возникновение в итоге обширной законодательной деятельности своеоб-разного кодекса сыска беглых крестьян и холопов, который получил оформление в виде Наказа сыщикам 2 марта 1683 г. с последующими дополнениями к нему в указе 23 марта 1698 г. В Наказе сыщикам получил отражение государственно-организованный массовый и обезличенный сыск беглых крестьян как постоянная функция органов государственной власти.

Особое законодательство о сыске беглых крестьян действовало на южных и юго-западных окраинах государства ввиду военного назначения поселений тех мест. Первая особенность касалась установления новых по сравнению с Уложением 1649 г. исходных сроков сыска. Указы 1653 и 1656 гг. и 8 февраля 1683 г. отодвинули исходные сроки сыска беглых в такой последовательности -- 1649, 1653 и 1675 гг. Указ 1683 г. освобож-дал от крестьянства и холопства тех, кто записан в военную службу в городах Белгородского полка до разбора и в разбор служилых людей 1675 г. Поступившие в службу после 1675 г. сыску подлежали. В отношении посадских людей и других тяглых лиц срок сыска беглых сохранялся с 1653 г., а крестьяне приграничных поместий подлежали сыску «бессрочно по Уложению».

В последующих законодательных актах -- Статьях сыщикам 1692 г и особенно в Наказе сыщикам 4 мая 1692 г. -- получил распространение иммунитет записанных в службу до 1675 г. и в разбор этого года на их потомство (детей), братьев и внуков. Таким образом, из обычных норм крепостного права (крепость отцов и дедов распространялась на детей и внуков) в среде служилых по прибору стал складываться институт наслед-ственной службы.

Другой исходный срок сыска беглых крестьян был установлен для группы западных уездов (Смоленский, Дорогобужский, Рославльский Бельский и др.), которые перешли к России по Андрусовскому перемирию 1667 г. Основанием прикрепления крестьян этих уездов были переписные книги Данилы Чернцова 1668 г., которые и служили основанием сыска беглых по указу 25 августа 1689 г.

Итак, в основе законодательства о крестьянах второй половины XVII в. лежали нормы Соборного уложения 1649 г., поскольку кодекс оставался действующим, а его дополнение и развитие коснулись измене-ния исходных сроков сыска беглых крестьян в украинных и смоленских городах, появления новых оснований прикрепления крестьян в виде переписных книг 1678 г. и других писцовых описаний 80-х гг., в резуль-тате чего была узаконена подворная форма обложения. Признание эко-номической связи феодального владения с крестьянским хозяйством по-прежнему лежало в основе феодального права и влекло за собой защиту имущества и жизни крестьянина от произвола феодала. Круг правомочий феодалов в отношении крестьян был достаточно широк, и наряду с этим крестьянин обладал как субъект права определенными правами владения и распоряжения своим хозяйством, мог участвовать в судебном процессе в качестве свидетеля, истца и ответчика и быть участником повального обыска,

У черносошных крестьян объем гражданских прав был больше, чем у частновладельческих.

Весь комплекс обстоятельств, связанных с положением русских крестьян как объектов и субъектов права, позволяет прийти к выводу об определенной роли крестьянства в формировании феодального права и законодательства. Не участвуя непосредственно в законотворческой дея-тельности, крестьянство тем не менее оказывало на нее значительное влияние как через «легальные каналы» (подача челобитных и т. п.), так и в результате той объективной роли, которую оно играло в процессе производства материальных благ. Большое значение в становлении зако-нодательства имело обычное сословное крестьянское право. Часть норм общинного права на стадии развитого феодализма получала санкцию государства, которое в разной мере вторгалось в сословное право государ-ственных, дворцовых, монастырских и помещичьих крестьян. Обычное право имело определенную социальную ценность для крестьян в качестве защитного средства, но в то же время отличалось консервативностью, способствуя воспроизводству наличных общественных отношений.

Одной из важнейших проблем, решавшихся Разрядом на южных рубежах, оказалась проблема, казалось бы, непосредственно не входившая в компе­тенцию этого ведомства - сыск беглых крепостных крестьян и холопов, а также расследование дел о служилых людях, записанных в крепостные крестьяне, но считавших себя вольными.

Так, 5 сентября в Разряде от остро­гожского воеводы И. Саса были получены книги высылки острогожцев в полк Г.Г. Ромодановского. В сопутствующей отписке И. Сас извещал Раз­ряд, что солдат К. Резанцев не был выслан в полк, так как в 182 г. бывший острогожский воевода А. Соковнин отдал его в крестьянство. В.Г. Семенов потребовал допросить А. Соковнина, и тот был доставлен в Разряд. Кроме допроса А. Соковнина в Разряде были подготовлены выписки из разборных книг 183 г., после чего В.Г. Семенов вынес решение: послать грамоту к ост­рогожскому воеводе И. Сасу, чтобы он тотчас прислал в Разряд судное дело и другие документы969. Как это нередко происходило в приказной практике XVII в., частный случай выявил, “потянул” за собой крупную проблему, ко­торая и разрешиться должна была в более крупных масштабах.

Проблема комплектования гарнизонов южных рубежей остро стояла перед правительством уже давно. Границы государства неуклонно продви­гались на юг и нуждались в укреплении - не только строительством новых крепостей и городков, но и заселением их постоянными жителями, готовы­ми охранять новые рубежи. При решении этого вопроса правительство в целом делало выбор в пользу выгоды всего государства, а не его отдель­ных сословных групп. Для крепости границ необходимо было удерживать имеющееся уже там население и привлекать новое.

Крепость Острогожск. Реконструкция.

(Каришов Г.А. Крепости Коротояк и Острогожск в XVII веке // Воронежский край на южных рубежах России (XVII-XVIII вв.) Воронеж, 1981).

До середины 30-х годов XVII в. иски в крестьянстве к служилым людям по отечеству и по прибору рассматривались и решались по “судным грамо­там”, которые выдавались истцам в Разряде, воеводами украинных городов и только в спорных случаях направлялись в Москву. Суды на местах без указа из Москвы расценивались как самоуправство. По закону воевода дол­жен был арестовать беглого крестьянина или холопа и не выдавать его слу­жилому человеку до указа из Разряда. На месте у служилого человека бы­ло больше возможностей оказать влияние на решение дела в свою пользу. C указанного времени, когда на юге России началось строительство новых городов, прежний порядок рассмотрения и решения дел о крестьянстве и холопстве мог замедлить или даже свести на нет усилия правительства по укреплению южной границы государства, поскольку значительную часть населения окраинных городков составляли выходцы как раз из этих катего­рий людей. Поэтому постепенно выработалась практика переноса дел о крестьянстве с мест в Москву. Рассмотрение таких дел в Разряде, разуме­ется, не означало решение их только против служилых людей. Однако в це­лом служилые люди по прибору и дети боярские украинных горо­дов были ограждены новым зако­нодательством от “разволоки” в крестьянство и холопство. Именно этим обстоятельством объясняется большое количество челобитных украинных служи­лых людей низших категорий о переносе их дел в Разряд - в этом они видели гарантию сво­ей неприкосновенности. А.А. Но­восельский относит время утверждения этих законов к концу 1649 или на­чалу 1650 гг.970 Через три года, 5 марта 1653 г. возврат беглых в городах Белгородской черты был вообще запрещен, если они бежали туда до Уло­жения, то есть до 1649 г. Основание в указе было изложено прямо: “чтобы черты не запустошить”. В 1656 г. срок возврата беглых с украины был от­несен еще дальше, на 1653 г. (по старому исчислению 7161 г.).

Со второй половины 50-х годов под давлением служилых людей по отечеству отношение правительства к бежавшим на юг крестьянам и холо­пам начало меняться в пользу их хозяев. однако в связи с возникновением новой угрозы на юге - ожидавшейся войны с Турцией, правительство долж­но было вновь озаботиться усилением людских ресурсов на южной грани­це. Поэтому частный случай с отданием в крестьянство солдата К. Резанце- ва стал прецедентом для усиления деятельности правительства в этой области. В грамоте И. Сасу В.Г. Семенов предписывал воеводе “то судное дело” и все относящиеся к нему документы прислать в Разряд “тотчас”, указ о таком порядке решения дела записать в острогожской приказной избе в записную книгу. При возникновении новых подобных ситуаций помета

В.Г. Семенова предписывала воеводам украинных городов возвращать лю­дей такого “неясного” происхождения в службу, перевозя на своих собст­венных подводах, а убытки этих отданных в крестьяне или в холопы людей доправлять на сославших их воеводах и приказных людях вдвое971. По об­разцу грамоты И. Сасу были составлены грамоты почти во все города Бел­городской черты. В них было приказано никого из службы и из тягла без государева указа и грамот в холопство или в крестьянство не отдавать, а суд в холопстве и в крестьянстве давать только в Москве.

Города Белгородской черты находились в ведении Московского стола Разряда, и всю документация по делу К. Резанцева готовилась именно там. Чтобы яснее представить себе объем работы сотрудников стола и число ох­ваченных предписанием городов Белгородской черты, приведем роспись городов, куда по эстафете должны были передаваться грамоты о суде в хо­лопстве и крестьянстве над приборными служилыми людьми украинных го­родов. В росписи четко расписана схема пересылки грамот и поименно на­званы ответственные за каждый этап курьеры. После грамоты в Острогожск была написана еще одна, образцовая грамота в один из глав­ных городов Белгородской черты, Козлов, к воеводе C.C. Колтовско- му. Суть ее была та же, что и в грамоте И. Сасу. Указ С. Колтовско- му был подписан через четыре дня после грамоты И. Сасу, но все грамоты были посланы одновременно: “Таковы ж великого государя грамоты по­сланы Белогородского полку в городы: с чюгуевскиї виноградныи садов- никої Федкою Ситниковыи в Мценеск, Обоянь, Карпов, Болховом, Хар- ков, Чугуев; велено сослать с Тулы на Епифань, изо Мценска в Новосиль, ис Курска на Боровль, в Мирпол, в Краснополье, в Суджу, из Белгорода в Нежегольском, Хотмышском, Вольном, Корочю, Олешню, Яблонов. Ор­лова городка с драгуної Константиної Глотовыи в Ефремов, Елец, Воро­неж, Орлов; сослат с Елца в Донков, Лебедянь, Чернавском, Талецком; с Воронежа на Коротояк, Усмонь, Сокольском, Костенском, Землянском, Урыв, Острогожском, Олшанском, Усерд. C курчениної Полуехтої Обра- мовыш на Чернь, Салтов. C Козлова с детми боярскими Дмитрееш Жерде- выш, Игнатиеш Кокревыш в Козлов, Доброе, Белоколоцкои. C волуискиш пушкареш Стенкою Потемкиныш на Ливны, Старом Оскол, Новом Оскол, Верхососенской, Волуйку”972.

Сложно назвать точную дату, с которой часть дел о крестьянстве и хо­лопстве была передана в Разрядный приказ, но в 185 г. компетенция в этой области Разряда и других приказов была уже строго разграничена: если ис­тец или ответчик судного дела о закрепощении были по сословной принад­лежности или по территориальному признаку подведомственны Разрядно­му приказу, то дело в нем и рассматривалось. Ярко иллюстрирует такое положение дел комплекс внутренних документов Разрядного приказа - вы­писки о нерешенных делах по закрепощению, составленные подьячим для себя или для представления разрядному руководству. Выписки являют со­бой отдельные листочки, озаглавленные именем главного фигуранта дела: “елчанин малом Оска Васильев”973, “елченин ж сын боярском Киприян Ни- чеников”974, “елченин ж Лучка Степанов сын Очкасов”975, “Митка Леонть­ев”976. В выписках сжато, но с необходимой полнотой информации изложе­на суть дела и его состояние на момент составления выписки, например: “Елчанин малом Оска Васильев. Взят з двора Иноземского приказу у по­дьячего у Афанасья Дехтерева по челобитью елчанина Филипа Кузмина во крестьянстве. И тот подьячем к суду в Розряд в тош деле по многиш памя- тяш из Ыноземского приказу не прислан и крепостем на тово малова не по- ложилъ”977. Как явствует из заголовков большинства выписок, одной из тя­жущихся сторон в этих судных делах были жители Ельца - города, ведомого в Разряде во всех отношениях. Очевидно, по этой причине Л. Оч­касов, который считал себя елецким служилым человеком, а окольничий Б.Г. Юшков объявил своим крепостным, был прислан в Разряд по памяти из Московского Судного приказа, где было начато дело. В документе, посвя­щенном делу М. Леонтьева, было записано, что этот человек был прислан в Разряд из приказа Холопья суда, так как “поимался за него в кабальнош холопстве торопчанин Митрофан Болшев”. Торопец, город Новгородского разряда, был ведом в Новгородском столе Разрядного приказа только слу­жилыми людьми и оборонительными сооружениями в военном отношении, но это явилось достаточным основанием для передачи дела о холопстве из “профильного” приказа Холопья суда в Разряд.

Дела о беглых крестьянах и холопах попадали в Разряд не только в свя­зи с отписками воевод украинных городов, но и по челобитным помещиков и вотчинников с просьбами выдать грамоту о сыске бежавших от них кре­постных. Такие грамоты Разряд или отправлял воеводе тех мест, куда, по сведениям владельца крестьян, бежали крепостные (причем грамота могла быть послана как самим Разрядом, так и через Сыскной приказ), или выдавал самим челобитчикам, чтобы они могли предъявлять ее (грамо­та с прочетом) городовым воеводам или приказным людям.

Челобитные, поступившие в Разряд, фиксировались в специальной запис­ной книге челобитным и тем самым получали статус официального запроса; с даты записи в книге начинался отсчет времени по решению дела в приказе. Именно поэтому некоторые помещики, сообщая в Разряд о бегстве своих кре­постных, ограничивались просьбой зафиксировать челобитье в приказных до­кументах. Так, в челобитной Р.М. Селиванова о том, что 16 января от него убежал холоп со всем домашним архивом и ювелирными украшениями, содер­жится только просьба записать челобитье в Разряде, о чем и распорядился разрядный дьяк П.И. Ковелин: “Записать челобитье”978.

Решение по челобитным о сыске беглых принималось в обычном по­рядке. Если вопросов не возникало, то решение о посылке соответствую­щей грамоты в города, указанные челобитчиком, принималось немедлен­но979. Например, на челобитной стольника С.Е. Алмазова о сыске его крестьян в Севске В.Г. Семенов записал свое заключение: “185-го марта в 29 день государь пожаловал велел ему дат свою государеву грамоту в Се- веск к столнику к Левонтью Неплюеву и к дьяку, велет им дат ему на тех людем в крестьянстве суд, а с суда розыскат и указ учинит по крепостеї, по Уложенью, будет в службе не писаны”980.

Если же требовалось прояснить ситуацию, на челобитной помечалось указание сделать выписку, на основании которой принималось окончатель­ное решение. Так, по челобитной лебедянца Мальцева о сыске двух его кре­стьян, бежавших на Урыв, и даче ему прочетной грамоты на Урыв к при­казному человеку, была сделана выписка, и по ней принято решение о даче челобитчику грамоты о сыске его беглых крестьян981. Так же после состав­ления выписки было решено дело о беглых крестьянах рыльского Николь­ского монастыря982. Вопросы, которые мог разрешить Разряд, основываясь на своих документах, относились к тем случаям, когда беглый крестьянин или холоп заявлял, что его закрепостили насильно и раньше он принадле­жал к другой социальной категории - служилым людям (по прибору или по отечеству). Сведения такого рода могли быть проверены только по разряд­ным архивам, например, по городовым разборным книгам и спискам983, пе­реписным драгунским книгам 154 г. (даже 31-летней давности!), смотрен­ным спискам 166 г.984, а также по запросам, которые при необходимости посылал Разряд в другие московские приказы, например, Поместный, в ко­тором имелись сведения о прикрепленных к земле крестьянах985, княжест­ва Смоленского, где хранились списки казаков городов Смоленского разря­да986 и т.п. Именно на основании этих материалов и делались выписки.

Большая же часть документов, которые обязан был представить на суд истец, являлась документами частно-правового характера, а также матери­алами расследования, проведенного местной администрацией. Все шаги по подготовке к суду неукоснительно перечислялись в грамотах Разряда к ме­стным властям: учинить сыск (то есть найти бежавших крестьян и холопов), выявить “крепости, по чему они ему крепки”987, списки со служилой каба­лы беглого крестьянина или холопа за рукой челобитчика (в Разряд пред­ставлялся и подлинник, с которым сверялся список; подлинник возвращал­ся владельцу988), списки с местных документов, например, с выписки из рязанских книг меры и дозору989 - то есть документы, которые должен был представить владелец на право иметь названных в челобитной людей в кре­постных. В сыск иногда также входил опрос свидетелей из тех мест, где жи­ли раньше или живут теперь беглые крестьяне. Наконец, по собранным сведениям и документам местной власти распоряжением Разряда разреша- лось дать суд, руководствуясь четкими указаниями, записанными в тогдаш­нем законодательном кодексе и указе 164/1656 г. о сыске беглых990.

Некоторые дела по возвращению беглых крестьян не могли решиться на местах в связи со сложностью дела, выходящего за пределы компетен­ции местной власти. Так, поначалу просьба окольничего М.Б. Милослав- ского отыскать его беглую крестьянку не вызвала осложнений. По распо­ряжению из Разряда воронежскому воеводе было велено “сыскать” ее, и уже меньше чем через месяц воевода доносил в Разряд, что крестьянка найдена, однако выяснилось, что она замужем за воронежским сыном бояр­ским, то есть представителем высшего, служилого сословия. Местная власть встала в тупик и обратилась к центральной с просьбой дать указания в существующей тогда постоянной формулировке: “Что государь укажет”. Государь в лице начальника Разряда В.Г. Семенова велел воронежскому во­еводе “тое жонку из-за пристава свободить и отдать мужу с роспискою, а мужа дать на поруки; а как ее спросят, и ему ее поставить, а за приставої ее не держать”991, то есть фактически освободил бывшую крепостную М.Б. Милославского.

В редких случаях к делам о сыске беглых подключалась верховная власть. Один из таких случаев был связан с объявлением беглым крепост­ным “слова и дела”. Однако оказалось, что столь опасную игру гулящий че­ловек Федор Шат затеял для того, чтобы его долго не держали в съезжей избе Землянска. Дело же его заключалось в том, что он был крепостным кн. Ф.И. Гагарина, бежав от него, шатался, служил в казаках и детях бояр­ских. Боярская Дума, в которую из Разряда было перенесено дело, пригово­рила Ф. Шата бить кнутом “за воровство” (сказал “государево слово и де­ло”) и освободить. Но в тот же день дело попало и к государю, и тот “для поминовения” отца, царя Алексея Михайловича, велел осужденного “бить батоги” и отпустить в Землянск, дав свою грамоту об освобождении от кре­пости Ф.И. Гагарину. Последнему же предлагалось документально дока­зать в Разряде крепостную зависимость от него Ф. Шата и его семьи (жены, детей и внуков) “и дать ево, князя Федора, в тої на поруки, а о высылке ево к Москве послать великого государя грамота в Переславль Резанском к во­еводе”, что и было исполнено992.

Челобитные с просьбой расследовать дело о закрепощении поступали в Разряд не только от помещиков, но и от самих беглых.

Такие дела прак­тически всегда решались центральным учреждением, Разрядом, даже если сначала за дело бралась местная власть. Отчасти это объяснялось сложно­стью и запутанностью подобных дел, отчасти тем, что челобитчики в этих случаях часто не имели при себе никаких документов и вся их надежда бы­ла на архив Разряда.

В XVII в. вольный человек нередко попадал в крепостную зависимость по косвенной вине татар и других кочевников, нападавших на южные рубе­жи государства. Чаще всего это происходило с детьми: малолетних пленни­ков отбивали у татар, привозили в один из русских пограничных городов, а на пути домой, воспользовавшись их беззащитностью, кто-либо из сооте­чественников обманом и силой закрепощал их. Так произошло, например, с Алексеем Ермолаевым. В возрасте шести лет в 167/1659-59 гг. он был взят в плен под Ливнами крымскими татарами. В плену он пробыл год и под Пе­рекопом был отбит черкасами (украинскими казаками) и приведен в Белго­род. По всей видимости, отбитые из плена русские люди должны были предстать перед воеводой того города, куда их приводили освободители. Воевода Белгородского полка Г.Г. Ромодановский отпустил А. Ермолаева домой к отцу, ливенскому сыну боярскому И.П. Ермолаеву. Но по дороге, в Карпове ливенский же сын боярский И. Невзоров взял мальчика, якобы для того, чтобы отвезти в Ливны к отцу, а привез к себе в поместье и дер­жал в неволе 16 лет, изменив ему имя (“назвал Демкою”) и насильно женив на своей крепостной. Каким-то образом отец и сын узнали друг о друге и обратились за помощью к местной ливенской власти, но воевода и дьяк были на стороне укрывателя молодого человека. Тогда отец, И.П. Ермола­ев, привлек к решению дела воеводу Чернавска М. Бестужева, возможно, как независимого судью, а, возможно, потому, что чернавский воевода был по положению выше ливенского.

Дело, и так не простое, осложнилось, видимо, проблемой территори­альной подсудности челобитчиков. Поэтому М. Бестужев обратился за по­мощью в Москву: “Что государь укажет?”993. Судя по документам, участ­ники конфликта писали в Разряд не впервые, причем исполнение решения Разряда, принятого в пользу Ермолаевых, саботировалось ливенскими вла­стями, и особенно подьячим приказной избы994. Отписку М. Бестужева взялся доставить в Разряд - и, очевидно, хлопотать о деле - один из самых заинтересованных в нем людей, И.П. Ермолаев995. Меру наказания за слу­жебные правонарушения местных властей определил разрядный думный дьяк: за неисполнение предыдущих распоряжений приказа - о воссоедине­нии отца и сына - на ливенском воеводе велено было “доправить пени де- сят рублев, а подьячего, котором в тош поноровку чинил, взять в Чернав- ском и, роспросив и розыскав подлинно, и за то ево плутовство, будет по сыску объявитца, что он так делал (укрывал ответчика от наказания. - O.H.), учинить наказанье, вместо кнута бить батоги и из съезжем избы от дела отставить, чтоб впредь неповадно было и иныш так делать”996.

Подобный случай произошел и с сыном драгуна, взятым в плен в Сев­ске в 169/1660-61 гг. в возрасте восьми лет, отбитым у татар, но захвачен­ным крапивенским помещиком, который записал его в свои крепостные и впоследствии женил на своей дворовой девке, а затем перепродал ливен­скому помещику. Челобитчик просил доставить его с приставом в Моск­ву, где дать очную ставку с помещиком, а также навести справки в драгун­ских книгах, чтобы не остаться в кабале “навечно” и “службы не отбыть”. По распоряжению В.Г. Семенова просьба челобитчика была удов­летворена997.

В самом Разряде любые дела о закрепощении людей в городах южной “украины” поступали за редким исключением к главе приказа, думному дьяку В.Г. Семенову998, что подчеркивает значение этой проблемы для го­сударства. Иногда решение по поступившим в Разряд челобитным о сыске беглых могли принять самостоятельно и другие дьяки Разряда: П.И. Кове­лин (подготовить выписку по челобитной)999, Л.А. Домнин (дать грамоту для городового воеводы о расследовании дела)1000.

Дальнейшее ведение дела, направление которому было определено по­метой В.Г. Семенова, возлагалось на разрядных дьяков, причем участие в этой сфере деятельности Разряда принимали в равной степени все товари­щи думного дьяка. Они руководили составлением выписок и принимали на их основании решения (П.И. Ковелин1001, Ф.Л. Шакловитый1002, Л.А. Дом­нин1003), руководили составлением грамот к местной администрации (П.И. Ковелин1004, Ф.Л. Шакловитый1005). Решение по выписке записыва­лось В. Семеновым в редких, самых важных случаях, например, по делу Ф. Шата1006.

В Разряде документы, связанные с делами о сыске беглых и закрепоще­нии вольных людей - выписки1007 и грамоты к местным властям1008, гото­вил подьячий Агафон Пиминов. В 185 г. А. Пиминов, видимо, служил в Приказном столе. Об этом свидетельствуют имеющиеся в архивном деле внутренние документы приказа - “письма”, которыми обменивались столы. Как обычно, они представляют собой короткие неформальные записки на маленьких листочках. Например, в связи с составлением грамоты в Севск по челобитной стольника С.Е. Алмазова о сыске беглых крестьян был на­правлен такой запрос: “Отписат в Приказном стол, в Севску кто воевода и дьякъ”. Ниже на том же листочке другими почерком и чернилами записан ответ: “столникъ и воевода Леонтем Раманов сын Неплюев да дьяки Алек- сем [...]сков1009, Клиї Судемкин”1010. Поскольку запрос был затребован в Приказный стол и вместе с ответом подклеен к другим документам по сы­ску беглых, можно предположить, что эти дела велись именно в Приказ­ном. Логично также, что из Приказного стола с вопросом о городовых вое­водах обращались в Московский стол - росписи городовых воевод ведались в первом его повытье. Кроме того, в том же деле имеются материалы о на­граждении раненых, что было несомненной прерогативой Приказного сто­ла. И, наконец, многие из представленных дел о сыске беглых крестьян включают документы о суде по этим делам, а судебная деятельность Разря­да была также сосредоточена в Приказном его столе. Таким образом, оче­видно, что старый подьячий со справой А. Пиминов служил в 185 г. в При­казном столе1011.

Сроки исполнения Разрядом и местными властями дел по сыску беглых крестьян и холопов восстановить со всей полнотой затруднительно, по­скольку в приказной делопроизводственной практике датировка докумен­тов, как уже отмечалось, была принята в трех случаях: обязательно - при записи решения по делу, почти всегда - при получении входящего докумен­та и, реже, - при отправлении исходящего на остававшемся в архиве черно­вике-отпуске. Тем не менее, и таких дискретных временных показателей достаточно, чтобы представить общую картину сроков, в которые реша­лись эти дела в приказе.

Естественно, быстрее всего было решено дело по объявлению “госуда­рева слова и дела” Ф. Шатом - выписка для представления верховной влас­ти была подготовлена в приказе за 4 дня1012. Единственное столь же быст­рое решение дела, не относящееся к делам государственным, состоялось по челобитной стольника С.Е. Алмазова - грамота местному воеводе была подготовлена на следующий день после решения по челобитной. Возмож­но, это объясняется тем, что местным властям уже посылались предписа­ния, на которые они не отреагировали1013.

В делах по насильственному закрепощению бывших полонянников сро­ки решения их были примерно одинаковыми: в деле А. Ермолаева от пода­чи челобитной до ответной грамоты городовому воеводе прошло две неде­ли1014; выписку по челобитной драгунского сына, также бывшего пленника, в Разряде готовили две недели; место, где на черновике грамоты городово­му воеводе указана дата, оторвано, так что можно предположить, что от по­дачи челобитной до составления грамоты прошло несколько более двух не-

Грамота по челобитью о сыске беглых кн. М.Я. Черкасского была го­това уже через неделю после принятия решения по челобитной, однако по каким-то причинам задержана в Разряде на два месяца1016. Также через не­делю было принято решение по выписке о сыске беглых крестьян лебедян­ского помещика Мальцева1017. Несколько больше времени понадобилось для подготовки выписки по челобитной рыльского Никольского монасты­ря - почти три недели, еще столько же готовили грамоту по решению на выписке1018. Таким образом, общий срок решения дела монастыря от пода­чи челобитной до отсылки грамоты к местным властям составил полтора месяца. Возможно, это объяснялось сложностью дела - крепостные кресть­яне монастыря разбежались по многим городам украины: в Курск, Рыльск, Обоянь, Хотмышский, Севск, Кромы, Орел, и сотрудники Разряда не сразу решили, каким образом лучше организовать дело на месте. Первоначально грамота с прочетом была подготовлена к воеводам всех перечисленных го­родов, но затем надзор за делом решили, так сказать, централизовать в ме­стном масштабе и передали все полномочия военному и административно­му главе края, воеводе Белгородского полка Г.Г. Ромодановскому1019. Около месяца прошло от подачи челобитной до принятия мер по ней в де­ле С.В. Сатина о бежавшем от него дворовом человеке1020. Выписка по от­писке острогожского воеводы И. Саса была составлена через две с неболь­шим недели, грамота в Острогожск отправлена из Разряда еще через неделю, а грамоты к местным властям разосланы через полторы недели по­сле решения по выписке1021.

В отличие от воеводы, на которого было возложено дело по сыску кре­постных стольника С.Е. Алмазова, воронежский воевода исполнил поруче­ние по сыску беглой крестьянски окольничего М.Б. Милославского быст­ро - его отписка была доставлена в Разряд чуть меньше, чем через месяц после отправления грамоты в Воронеж. Подготовка ответной грамоты на эту отписку с момента решения по ней заняла в Разряде три недели, причем дело было не простым (см. выше). Следует отметить, что грамоту в Воро­неж по делу М.Б. Милославского было поручено отвезти разрядному по­дьячему С. Баташеву (3 мая)1022 - возможно, с оказией, поскольку С. Бата­шеву было дано поручение из Разряда в Воронеж.

Таким образом, решение дел по сыску беглых крестьян и холопов зани­мало в Разряде в среднем от двух недель до месяца.

Каждый год Разряд составлял один из своих главных документов - обзор ведомых в приказе городов (то есть практически всей Европейской России) в отношении их обороноспособности. Для этого в первых числах сентября Разряд рассылал воеводам “своих” городов распоряжения о подготовке и присылке в Разряд так называемых городовых сметных росписей - по­дробного описания состояния городовых укреплений, гарнизона и боевых и продовольственных запасов. Подготовка росписей в разных городах зани­мала в среднем от недели до трех1023, возможно, в числе прочего это зави­село и от количества подьячих в приказной избе города - большими их си­лами справлялись с задачей быстрее.

В принципе для составления годовой сметы города существовал некий общий формуляр, который включал все возможные пункты по описанию военно-административного состояния города. В смете должны были быть перечислены крепостные строения города, артиллерия с боеприпасами, “стратегические” продовольственные запасы (хлеб в зерне и(или) в муке, сухари, соль), личный состав местной администрации, куда входили не толь­ко приказные люди (к ним в списках причисляли и городских нотариусов - площадных подьячих), но и выборные управленцы - таможенные и земские головы и т.п. В сметный список, разумеется, следовало включить и личный состав гарнизона с указанием имеющегося у людей оружия. Жители города также рассматривались с военной точки зрения - как военнообязанные “за­паса”, причем после перечисления обывателей, тяглых и жилецких людей, отдельной цифрой указывалось число вооруженных людей, которые реаль­но могли принять участие в возможной обороне города с их собственным оружием. Так, в Ярославле “людем с боеї, кроме малых робят” было 3 520 человек, “а у них бою” 778 пищалей, 1 918 копей и бердышей1024.

Однако на деле в годовые сметы все указанные разделы вносили не всегда. Так, в перечневой росписи “с тетрадем ростовские годовые сметы” были указаны сведения только о казне, хранящейся в съезжей избе, и не­полные данные о гарнизоне города - перечислены отставные дворяне и представители местной администрации, в том числе четыре подьячих съезжей избы и десять рассыльщиков “с пищалми”1025. В одних случаях это зависело от старательности и квалификации приказных людей, в других - от объективных обстоятельств. Например, новый костромской воевода

А. Тушин сам указывал на то, что в сметной росписи отсутствует раздел, со­держащий сведения о личном составе городовой корпорации, и называл причину: в приказной избе нет списка костромских служилых людей, из-за чего воевода и дьяк не могут провести им смотр1026.

В Разряде сметные росписи городов принимали к рассмотрению, по-ви­димому, все дьяки приказа. Обычной резолюцией было распоряжение взять документ “к отпуску”, то есть отправить его в разрядный архив, и внести

данные из присланного документа в сводную годовую смету: “К отпуску и написать в годовую смету”1027, “К отпуску и о городе из сеи отписки, а о людех ис книг написать в годовую смету”1028, “К отпуску, а списки напи­сать в годовую смету”1029. Возможно, В.Г. Семенов рассматривал те городо­вые росписи, которые требовали разрешения какой-либо проблемы. Так, на росписи А. Тушина помимо указания “к отпуску”, помета В.Г. Семенова содержала распоряжение разрядным служащим “выписать, сколко костро­мич дворян и детеи боярских отставных по списку”1030.

По принятой в приказной канцелярской работе “экономному” стилю на том же входящем документе, то есть отписке, сопровождавшей годовую сметную роспись, подьячим делалась помета об исполнении распоряжения дьяка: “в книгу записана”1031, “в книгу писана”1032, “в книгу пис.”1033, “в кни­гу спис.”1034 “в книги пис.”1035. В этих пометах, как обычно, не указаны ни дата исполнения, ни лицо, ответственное за него. Для руководства Разряда, для правильной работы приказа важна была только суть - распоряжение исполнено, информация из росписи занесена в соответствующий приказный документ и находится в работе.

C точки зрения приказной административной, а, значит, и канцеляр­ской логики, на документе следовало указывать дату его получения - точ­ку отсчета его пребывания в приказе, и лицо, подавшее документ - как от­ветственное за его сохранность и своевременную доставку. Для контроля сам отправитель нередко отмечал на отписке дату ее отправки и имя курь­ера. Обычно это были городовые служилые люди по прибору или по оте­честву - пушкари1036, приставы1037, рассыльщики1038, стрельцы1039, подья­чие городовой съезжей избы1040, дети боярские1041, реже - московские служилые люди, например, жильцы1042. По этим записям можно видеть, что иногда, очевидно, в последний момент, курьера заменяли. Так, в отписке из Переславля Залесского сказано, что роспись выслана 27 сентября с пере- славским “розсылщикош” А. Микулиным. Но в Разряде на отписке отмети­ли, что подана она 3 октября приставом Переславля Залесского “Сидоркои Юровыш”1043. В отписке галицкого воеводы В.А. Ордина-Нащокина бы­ло отмечено, что документы из Галича посланы 3 ноября с галицким при­ставом “Тишкою Савиныш”, причем эта фраза была вписана в отписку поз­же, другими чернилами. В Разряд же отписку подал 24 ноября “галицкои россылщик” С. Михайлов1044.