| П. Х. Попов И. Д. Попов |
Б. М. Думенко Ф. Г. Подтёлков |
Степной поход - поход донских частей Белой армии в Сальские степи зимой-весной 1918 года (февраль-май). Военная операция, направленная на сохранение кадров будущей казачьей армии.
История
После самоубийства атамана Каледина 29 января (11 февраля по новому стилю) 1918 года , ввиду необходимости оставления Дона под натиском большевиков , был образован добровольческий отряд во главе с походным атаманом войска Донского генерал-майором П. Х. Поповым (начальник штаба - полковник В. И. Сидорин) численностью 1727 человек боевого состава: 1110 человек пехоты, а также 617 конных при 5 орудиях и 39 пулемётах.
Походный атаман Пётр Харитонович Попов не хотел уходить с Дона и отрываться от родных мест, поэтому он не стал присоединяться к Добровольческой армии для совместного похода на Кубань. Донские казаки направились к расположенным в Сальских степях зимовникам , где было достаточно продовольствия и фуража для коней. Задача этого похода заключалась в том, чтобы, не прерывая борьбы с большевиками, сохранить до весны здоровое и боеспособное ядро, вокруг которого донские казаки могли бы вновь сплотиться и поднять оружие.
Этим походом началась вооруженная борьба донского казачества против Красной Армии .
См. также
Источники
- Венков А. В., д.и.н., проф. -
Напишите отзыв о статье "Степной поход"
Примечания
Ссылки
|
||||||
Отрывок, характеризующий Степной поход
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c"est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою –
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безысходного гона,
Тревогу в морозных ночах
И блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.
Мы отдали всё, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной – за Россию – поход.
Поэт Николай Туроверов, участник похода
29 января (11 февраля по новому стилю) 1918 года, ввиду необходимости оставления Дона под натиском большевиков, был образован добровольческий отряд во главе с походным атаманом войска Донского генерал-майором П. Х. Поповым (начальник штаба – полковник В. И. Сидорин) численностью 1727 человек боевого состава: 1110 человек пехоты, а также 617 конных при 5 орудиях и 39 пулемётах.
29 января «калединский выстрел» прозвучал как громкое предупреждение о критическом положении на Дону. Массовое наступление большевиков на Дон стало причиной совещания начальников войсковых частей, стоявших в Новочеркасске, 10 февраля 1918 года. На совещании было объявлено об оставлении 12 февраля Новочеркасска, т.к. отстаивать донскую столицу не предполагалось. Каждому было предложено самостоятельно сделать выбор – идти в степи или остаться. Согласно приказу донского атамана генерала А. М. Назарова, под началом походного атамана генерала П. Х. Попова город Новочеркасск покинули 1500 штыков и шашек при 10 орудиях и 28 пулемётах (по другим сведениям – при 5 орудиях с 500 снарядами и 40 пулемётах).
Так начался знаменитый Степной поход донских частей Белой армии в Сальские степи, целью которого было сохранение кадров для будущей казачьей армии. Так началась вооружённая борьба донского казачества против Красной армии. Степной поход завершился возвращением оставшихся в живых участников обратно в Новочеркасск в конце апреля – начале мая 1918 года.
Публицист Виктор Севский (В. А. Краснушкин) тонко охарактеризовал участников похода: «За ними шли тени старых атаманов, и они, эти тени, звали под знамёна степных генералов всех вольных, всех смелых. Ибо они были приказчиками души Каледина».
Донской поход оказывал моральное, психологическое и патриотическое влияние на боровшихся против большевиков. «Самый факт существования “Степного отряда” говорил о том, что казачество не умерло, не задушено, оно борется за своё существование. Эта мысль вселяла бодрость, устраняла апатию, упадок духа, рабскую подчинённость, звала к борьбе, к подвигу, этим объясняется та быстрота, с которой началось восстание, – утверждает донской политический деятель К. Каклюгин. – Больше того, когда начались восстания, именно там, где бродил “Степной отряд”, походный атаман становится центром движения, центральной властью. Он помогает и содействует восстанию. К восстанию примыкают станицы и хутора, где появляется “Степной отряд”…»
11 апреля Временное Донское правительство объявило в приказе: «После тяжёлого похода в станицу Раздорскую прибыл во главе своего отряда походный атаман генерал-майор Пётр Харитонович Попов. Временное Донское правительство в полном единении с доблестным командованием Донской армии решило для пользы дела и успешности борьбы против насильников над донским казачеством – передать высшее командование и полноту военной власти походному атаману генерал-майору П. Х. Попову.
Временное Донское правительство, избранное и облечённое доверием восставших казаков, оставляет за собой, до созыва Круга Спасения Дона, всю полноту гражданской власти и высший контроль по всем вопросам, связанным с успешностью борьбы против большевиков. Круг Спасения Дона должен быть созван немедленно же по освобождении столицы Дона от большевиков».
Генерал П. Х. Попов принял командование и образовал три войсковые группировки: Северную – из своих партизан, во главе с Семилетовым, а из бывшей «Донской армии» – Задонскую во главе с генералом П. Т. Семёновым и Южную – из Заплавской группы, во главе с полковником С. В. Денисовым, который занимал до этого должность начальника штаба Донской армии.
Генерал П. Х. Попов не хотел уходить с Дона, оставлять свои родные места и по этой причине не стал присоединяться к Кубанскому походу Добровольческой армии. Донские казаки отправились к зимовникам, расположенным в Сальских степях, что позволяло, не прерывая борьбы с большевиками, сохранять боеспособное ядро, вокруг которого будут сплачиваться донские казаки.
Полтора месяца в степях донские партизаны переносили голод и холод, не имея тылов и баз снабжения. Борьба с большевиками шла кровавая и беспощадная, но ни на один день не была оставлена донская земля. Донские партизаны под началом походного атамана П. Х. Попова оставались ярким примером и надеждой на восстание станичников. Степной поход имел сокровенную задачу – поднять казаков на борьбу за свой Присуд, показав враждебную сущность большевизма по отношению к казачеству. По всему Дону прошли восстания, идея борьбы против советской власти обрела широкий масштаб. В начале апреля Степной поход закончился, в степях остались могилы доблестных партизан, запомнившихся потомкам как защитники родной земли. Живые герои Степного похода вошли в состав полков возродившегося Донского войска.
Донские партизаны вступили в Новочеркасск 22 апреля 1918 года, оставив за своими плечами 70-дневный поход по донским степям. Степной поход стал одним из славных походов антибольшевистского движения, занимая особое место в истории Гражданской войны. Казаки подготовили почву для Добровольческой армии и заняли важные для продолжения борьбы против большевизма точки – Ростов и Новочеркасск. Вернувшись в столицу, донские партизаны стали своеобразным флагманом борьбы.
В честь славного Степного похода был учреждён специальный знак отличия – «Степной крест».
«В воздаяние воинской доблести и отменного мужества, выказанных участниками Степного похода отряда походного атамана Войска Донского генерала П. Х. Попова, и понесённых ими беспримерных трудов и лишений Большой Войсковой Круг установил “Знак отличия Степного похода” – “Степной крест”» – гласил приказ донского атамана генерала А. П. Богаевского. Этой награды удостаивались те, кто вступил в отряд не позднее 1 марта 1918 года и пробыл в его составе минимум до 4 апреля (до реорганизации). Также знак отличия передавался семьям погибших в Степном походе. Крест № 1 был торжественно вручён П. Х. Попову.
Игорь Мартынов,
войсковой старшина, заместитель атамана Тамбовского отдельского
казачьего общества
October 4th, 2016
Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою —
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безысходного гона,
Тревогу в морозных ночах
И блеск тускловатый погона
На хрупких, на детских плечах.
Мы отдали все, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной − за Россию − поход.
Николай Туроверов - участник похода.
Прежде, чем перейти к подведению итогов первого раунда борьбы в Гражданской войне на юге России, нужно остановиться на Степном походе донских казаков под командованием походного атамана генерал-майора П.Х.Попова. Который, как показали исследования, являлся стержнеобразующим действом для многих последующих событий. Хотя по своему размаху и героизму теряется в глазах других более известных походов подобного рода: «Ледяного» и «Дроздовского». Вдобавок, он очень показателен с точки зрения настроений, царивших на местах. Действительно, где ещё услышишь про китайцев-казаков(!), детей, штурмующих позиции Красных в лоб, и узнаешь: что такое «иисусовы пулемётчики». Участников этого похода, по аналогии с «добровольцам», я буду назвать «степняками» (хотя это не принято с точки зрения историографии, где они числятся партизанами).
Окончательно стало понятно, что столицу Дона Новочеркасск не удержать, сразу после перехода в наступление войск Донревкома, под командованием Голубова. В первом же бою он взял в плен неистового казака-партизана Чернецова, где тот был убит. Лишённые харизматичного и удачливого лидера немногочисленные сотни «чернецовцев» уже не могли быть защитой донской столицы. После того, как на призыв Каледина отозвалось всего 147 человек, готовых встать на защиту Донского правительства, а «добровольцы», готовившиеся к эвакуации, банально проигнорировали его, последнему не осталось ни чего другого, как пустить себе пулю в сердце.
Генерал-администратор П.Х.Попов, не обладающий должным военным опытом, оказался либо талантливым, либо удачливым организатором, так как все задачи похода были решены с минимальными потерями для казаков.
По приближению красных отрядов, походный атаман П.Х.Попов, будучи до этого начальником Новочеркасского казачьего юнкерского училища, решил увести противников советской власти в донские степи. И таковых набралось 1727 человек боевого состава (из них 1110 пехоты и 617 конницы) при 5 орудиях и 39 пулемётах. И 251 человек нестроевых (штаб, артуправление, госпиталь и политические беженцы). Обоз был велик, но, как часто бывает в таких случаях, не мог осуществлять должное снабжение отряда. Было мало артиллерийских снарядов и винтовочных патронов.
Казалось бы, серьёзная сила, которая могла без труда разметать пришлые отряды красноармейцев и составить существенную оппозицию красным донцам Голубова. Но это, увы, не отражало действительности. Мало того, что сами казаки мало хотели ввязываться в братоубийственную войну, к тому же отличались очень пёстрым составом, где не малую часть составляли учащиеся юнкерского училища (как и у «добровольцев» горячая, но неопытная молодёжь была активным участником событий). Вот, что пишет Мыльников С.В. в своих воспоминаниях:
Вот состав 2-орудийной семилетовской батареи капитана Щукина: 8 офицеров-артиллеристов, 8 офицеров других военных специальностей, 1 старший урядник, 6 кадетов Донского корпуса, доктор, адвокат, студенты, гимназисты, коммерсанты (учащиеся коммерческого училища), чиновники и несколько горожан-казаков — всего около 60 человек.
Похожая ситуация была в отряде Ф.Д. Назарова. 3-й пулеметный наряд «максима» состоял из двух мичманов Черноморского флота, двух студентов, автора воспоминаний (В.С. Мыльникова) и учителя химии В.А. Грекова. Когда к ним присоединился «заведовавший пулеметом “Льюиса”» сотник Чернолихов, «получилась очень дружная компания из четырех бывших реалистов со своим преподавателем и двух бывших гимназистов».
Пешие семилетовские сотни «состояли почти исключительно из учащихся» и лишь конные сотни — из офицеров. Половину 2-й пешей сотни составляли китайцы, навербованные сотником Хоперским. Их опасались ставить в охранение, так как они не знали русского языка и, «даже зная пропуск, — могли пальнуть».
В отряде Ф.Д. Назарова примерно 30 % бойцов имели опыт войны с Германией, остальную часть составляла молодежь.
Не знаю, как вас, но меня больше всего впечатлили «навербованные китайцы» среди вольных казаков. Мы-то знаем, что это привилегия большевиков использовать интернациональный контингент в «борьбе с коренным русским населением». Но из песни слов не выкинешь.
Обладая весьма пёстрым составом, Попов вполне разумно сомневался в ударной силе своего воинства, поэтому довольно правильно оценил основную задачу: сохранить ядро сопротивления до ожидаемого восстания донского казачества. При этом надо заметить, что сам Попов, не смотря на звание генерал-майора, особым боевым опытом не обладал, оставаясь, прежде всего, хорошим администратором. Боевые же действия вёл его начштаба полковник В.И.Сидорин.
Как уже говорилось ранее, одним из первых возникших вариантов проведения похода - было объединение с Добровольческой армией Корнилова. К чему последний изначально склонялся, но по результатам разведки и упорства Алексеева, сменил на кубанское направление. При этом Попов надеялся, что донцы, сражавшиеся вместе с «добровольцами», не станут покидать родную землю. В итоге всё случилось наоборот - он лишился ещё части охочих до драки казаков, которые ушли к Корнилову. Ну, а совсем сомневающимся, которых тоже набралось изрядно, предложили «распылится», выдав поддельные бланки советского пехотного полка.
Пути двух армий разделились. «Степняки» великих подвигов не сыскали, но и людской потенциал сохранили. Для отряда, состоящего на 60% из молодёжи, которые только что оторвались от «мамкиного подола» - это было вполне разумно. Впрочем, этому способствовало и слабость красных отрядов противостоящих «степнякам». Относительно закалённые части Антонова-Овсеенко были переброшены на запад для борьбы с немцами. Пробольшевистская 39-дивизия были привязана к железной дороге, а казаки Голубова особого рвения в боях, после захвата Новочеркасска, не являли. Оставалась возможность перекидывать запасные полки с Астрахани, Царицына или Ставрополя, да использовать местные отряды Красной гвардии, которые по определению не обладали ни должным количеством, ни вооружением, ни боевой устойчивостью.
Значительное число молодёжи привело к использованию специфического тактического приёма 21 февраля (6 марта) в бою против отрядов Никифорова и Думенко у хутора Шара-Бурак. В лоб на укрепления противника были брошены кадеты (в т.ч. младших возрастов), которые переходили речку по мосту, залитому водой. О возрасте участников атаки говорил тот факт, что часть подростков тащили винтовки за ремень по земле - так она была велика и тяжела для них. В то время как настоящую атаку вели офицерские сотни на флангах. Впрочем, среди молодёжи потерь не было, а в последующем от такой порочной практики отказались, отдав кадетам право охранять обоз и быть последним резервом командования.
А первое серьёзное столкновение произошло на переправе через Маныч у Казённого моста, которую защищал отряд красногвардейцев из станицы Великокняжеской. В силу обстоятельств оно могло стать серьёзным поражением для отряда без обоза и тыла. Тем не менее, либо полный оптимизма, либо надежда на слабое сопротивление красных отрядов, привели к тому, что Попов свой отряд разделил, отослав 500 человек во главе с полковником К.К.Мамантовым в станицу Платовскую - поднимать калмыков.
Здесь в лоб наступала 2-я пешая сотня семилетовцев под командованием есаула Пашкова, а непосредственно за мост дрались китайцы (30-40 человек). По итогу артиллерийской дуэли батарея Красных была подавлена, а исход боя решил дерзкий бросок через мост 2-й полусотни семилетовцев под командованием есаула Зеленкова. Красные, потеряв 2 орудия и 3 пулемёта, отступили. Впоследствии, без боя очистив и станицу Великокняжескую, где «степнякам» достались серьёзные трофеи.
Базируясь на станице, отряд делал набеги на соседние хутора, а в его состав влились около 200 человек (в основном учащиеся). Станичный сход, опасаясь расправы, «степняков» не поддержал. Сказывалась близость железной дороги, которую, как повелось, контролировали большевики. Впрочем, их долго ждать не пришлось. Уже 27 февраля (12 марта) со стороны Царицына показался бронепоезд Красных, и завязались ожесточённые бои. Не смотря на то, что сил большевиков было явно недостаточно, появились сведения о подходе со стороны Торговой ещё одного бронепоезда противника. Поэтому Попов решил не рисковать (хотя понимал, что с запада силы Красных завязли в борьбе с Корниловым) и приказал уходить в степи.
Отличительный знак участников «Степного похода».
4 (17) марта «степняки» отошли 60-80 вёрст вглубь степи на конезаводские зимовники, контролируя территорию под 40 вёрст в диаметре. Где было решено переждать казачий «нейтралитет», обучить зелёную молодёжь и беспокоить врага набегами, напоминая ему и остальному казачеству о своём существовании.
Впрочем, большевики, итак, про них не забывали. Вскоре со стороны Царицына прибыл отряд в 4000 штыков при 36 пулемётов и 32 орудиях, который, впрочем, стал отсиживаться на железнодорожных станциях. Где был произведён призыв казаков Сальского округа в количестве 1500 шашек под командованием подъесаула Сметанина, который сильно тормозил подготовку конных отрядов, а впоследствии перешёл к Белым. С запада появились отряды «вождя революционного казачества» Голубова, однако, предпочитавшие переговоры и не рвавшиеся в бой. Формировалась Красная гвардия крестьянских слобод под командованием Кулакова и Тулака. «Степняки», первоначально отражавшие врага набеговыми ударами, стали волноваться. Раздавались голоса: прорываться к Корнилову или распылиться. Но Попов был хладнокровен и предложил «оставаться на месте, что скоро всё переменится и казаки понадобятся Дону». И оказался прав, хотя события развивались с переменным успехом.
В тот же день прибыли представители крестьянства от Тулака, чтобы договориться о возможности «мира» с «кадетами». Одновременно, появился гонец из станицы Граббаевской, где вспыхнуло восстание, с просьбой о помощи. Что крайне воодушевило казаков.
И в тоже время отряд Семилетова, отражая возможный удар Тулака, попал в засаду, потеряв 70% своего состава. Общие потери «боя у Курячей балки» составляли убитыми и ранеными под 200 человек, а на поле боя «степнякам» пришлось даже бросить раненых. Например, в пулемётной команде, состоящей из семинаристов (иисусовы пулемётчики), из 25 человек - осталось 6.
В связи с этим, на совещании 20 марта (2 апреля) Попов заявил, что «сидение в степях закончилось», и они «нужны Дону». После чего приказал выдвигаться на север. Одновременно, астраханские и ставропольские крестьяне, от общения с казаками, разложились, оставив оголённым стык этих областей. Прибывшую из штаба Тулака делегацию на мирные переговоры казаки арестовали - крестьян отпустили, а коммунистов повесили.
23 марта (5 апреля) "степняки", ведомые проводниками-калмыками, тронулись в путь. Что случилось очень своевременно, так как, наконец, сдвинулась с места «Ударная южная колонна», наконец-то закончившая формирование своих конных подразделений.
Большевики висели на хвосте у «степняков» до переправы через реку Сал. После чего «отошли в Эркетинскую и… исчезли». Астраханские и Ставропольские крестьяне не желали лезть вглубь земель Войска Донского. Голубов, предчувствуя падение Советской власти на Дону, предпочитал быть поближе к политике в Новочеркасске, а не месить весеннюю грязь. Сметанин с мобилизованными казаками шёл параллельно «степнякам», но отряд свой придерживал. Ибо «кадеты бегут, и воевать не надо». С чем, думается, призванные казаки были солидарны.
В итоге Красные, упустив «степняков», отошли на станцию Ремонтную, где начались «торжества, пьянство и самодемобилизация на посевные работы». Угроза Дону с востока растаяла - как и не бывало.
Ну, а «степняки» Попова шествовали по донской земле, охваченной противобольшевистским восстанием. 2 (15 апреля) был издан приказ, о расформировании «Отряда вольных донских казаков», которые теперь должны были стать костяком новой казачьей армии, организующейся в восставших районах. Генерал-администратор Попов выполнил свою задачу и, спустя месяц, попросил отставки с должности командующего войсками Донской армии, чтобы больше в военные игры не играть, занимаясь лишь административной деятельностью.
В.И.Сидорин впоследствии оказался у командного руля Донской армии, что, впрочем, закончилось плачевно. Ибо, не выдержав напора Красных его 4-й Донской корпус, своим хаотическим отступлением привёл плановую эвакуацию Новороссийска к закономерной катастрофе. За что был отдан под суд в Крыму (4 года каторги, заменённой на увольнение из рядов вооружённых сил без права ношения мундира).
Не смотря на удачное стечение Степного похода, он оказался ещё одним элементом крушения Белого Юга. Почувствовав свои силы, казачество снова принялось играть в независимость, всячески дистанцировалось от создания единого военного органа управления под эгидой Добровольческой армии, что привело к распылению сил и, как следствие, к невозможности достижения стратегического перелома в наступлении 1919 года. Впрочем, более детальные выводы будут сделаны в следующей части «Красных и Белых «Моисеев».
В январе–феврале красноармейские подразделения продвигались с севера к Новочеркасску и Ростову, вытесняя соединения белых. Под натиском тем пришлось оставить Дон.
Был образован добровольческий отряд во главе с полковником П.Х. Поповым численностью 1700 человек. Полковник забрал войсковые ценности, часть войскового золотого запаса, имущество интендантских складов и увёл казаков из Новочеркасска в Степной поход, в Сальские степи. Атаман знал, что рано или поздно казаки не примут новую власть. Задача этого похода заключалась в том, чтобы сохранить до весны боеспособное ядро, вокруг которого донские казаки могли бы вновь сплотиться и поднять оружие.
Поход продолжался три месяца, участвовало 16 партизанских соединений - сначала две, а потом почти три тысячи штыков и сабель. Участником Степного похода был донской поэт есаул Н.Н. Туроверов. В отряде находились подростки младшего возраста - кадеты, которые входили в состав строевых частей. Один из них, воспитанник 7 класса Константиновского реального училища Н.Н. Евсеев, умер от ран, похоронен 26 марта около станицы Эркетинской. «Я не знаю, зачем и кому это нужно, кто послал их на смерть недрожавщей рукой…» И опустили его в вечный покой - в горько-солёную землю Калмыцкой степи.
Сами себя они называли «Отряд вольных Донских казаков».
Пришлось испытать немало трудностей, февраль то ли оттепелью, то ли морозами сковывал всё живое. Участники Похода так рассказывали о взаимоотношениях с местными казаками: «Когда мы на Дону “раскусили”, что это за советская власть, нам пришлось в сторожевых разъездах Степного Похода встречать немало атаманов станиц и хуторов (иногда очень издалека) и калмыков, едущих верхом, иногда охлепью (без седла) с просьбой к ген. Попову возглавить их восстание».
Отдельно в списках личного состава Степного похода были четыре калмыцких сотни, более 500 сабель под командованием генерала И.Д. Попова.
Вместе с подразделениями следовала калмыцкая группа членов Войскового Круга. К партизанам примкнули казаки-калмыки из задонских станиц. В станице Власовской объявили большой сбор калмыцкого духовенства всех 13 станиц в поддержку белого движения. На этом этапе присоединилась группа более 500 сабель, что составило около 20% «Степняков», в белых партизанских отрядах на март 1918 года вели борьбу всего до 2000 калмыков.
Отряд под командованием хорунжего Абуши Алексеева из станицы Граббевской примкнул к Походу 5 марта. При поддержке калмыков-казаков платовского станичного атамана Абуши Сарсинова этот отряд казнил несколько иногородних - сторонников новой власти. После ухода Степного отряда разъярённые крестьяне нанесли ответный удар по семьям донских калмыков. На них обрушились репрессии. Есаул Бадьма Сельдинов, сотник Б.С. Бакбушев были расстреляны в марте 1918 года. Их конвоировали из станции Ремонтная на станцию Зимовники, в пути казнили.
Белые пытались мобилизовать и крестьян, но те при удобных случаях дезертировали, разбегаясь по домам.
Сначала П.Х. Попову смогли противостоять лишь местные красногвардейские отряды, по количеству и по качеству вряд ли превосходящие станичные казачьи дружины. Атаман писал: «Здесь, в глуши, вдали от железной дороги, на покое предполагалось дать отдых войскам, пополнить отряды, привести в порядок обозную часть. Однако обстановка сложилась иначе. С появлением партизанских отрядов в районе Зимовников движение захватило не только Сальский округ, но проникло в глубину астраханских и ставропольских степей». Потом против него двинули из Царицына и Торговой (н/в г. Сальск) бронепоезда и эшелоны красногвардейцев.
Бронепоезда на линии Царицын – Тихорецкая использовались часто, они являлись эффективным средством ведения боя. У белых это были «Генерал Алексеев», «Вперёд за Родину», у красных «Борец», «Воля», «Брянский».
Во второй половине февраля 1918 года по заданию Котельниковского ревкома отряд под командованием П.А. Ломакина выступил к станции Ремонтная, где соединился с Царицынским отрядом И.В. Тулака и с котельниковцами. Насчитывалось до 200 бойцов под командованием В.Ф. Болтручука. На бронепоезде двинулись к Великокняжеской. «Степняки» под командой генерала М.Н. Гнилорыбова отбили наступление. Красные партизаны отступили к Ремонтной, отряд П.А. Ломакина от станции ушёл в степь через хутора Марьянов и Гуреев.
Белые взяли центр Сальского округа станицу Великокняжескую. По пути они распускали хуторские и станичные Советы.
Красные в очередной раз собрались с силами, наладили связь и снабжение с царицынскими дивизиями, выбили «Степняков» из Великокняжеской. Тем пришлось вырываться к правобережью Дона через станицы Бурульскую – Эркетинскую – Андреевскую – хутор Королёв. Недалеко от хутора Савоськин (н/в Зимовниковский р-н) произошло сражение с красногвардейскими частями, были потери с обеих сторон.
В результате Степной поход оказался окружён красными, под их давлением вытеснен из зимовников конезаводчиков, пришлось продвигаться на север. Продвигаясь с боями, отряд дошёл до станиц Андреевской и Эркетинской. 10 марта заняли станицу Чунусовскую, в Потаповской произошло соединение отрядов. Здесь они развернулись в значительную по численности войсковую группу: командующий генерал И.Д. Попов, 5-й Донской конный полк под командованием войскового старшины К.А. Ленивова, 6-й Калмыцкий конный полк - князь Д.Ц. Тундутов. Отряд К.В. Сахарова концентрировался в станицах Атаманской, Потаповской, Беляевской, Эркетинской. Всего в Задонье белые образовали группу из 1435 человек.
Было решено окружить и разгромить войска красных на участке станций Гашун и Ремонтная. Наступление назначили в ночь на 13 марта. Группа И.Д. Попова перерезала железную дорогу между станциями Ремонтная – Котельниково. Части С.Л. Маркова наступали в лоб, на левом фланге Калмыцкий полк. Красные в окружении сопротивлялись в течение двух суток, И.В. Тулак был убит.
В ночь на 19 марта к атаману прибыл калмык, который был в разведке в районе станиц Эркетинской и Андреевской. Он рассказал, что ещё в первой половине марта андреевцы совершили набег на станцию Котельниково для добычи оружия. Станица готова к выступлению против большевиков в любой момент. К генералу прибыл «гонец» от восставших казаков 2-го Донского округа, а также другие посланцы 11 казачьих станиц. Они заявили, что признают в его лице верховную войсковую власть.
В хутор Моисеев прибыли участники Степного похода юнкер Казанцев и проживавшие там четыре партизана. Командир Дубовского отряда красных Г.Г. Маркин распорядился их арестовать, доставить на станцию Ремонтная. Казаки окружающих хуторов подняли тревогу и стали просить помощи у станиц. Наутро собралось 70 всадников, которые двинулись к Ремонтной. По дороге присоединились казаки из Жукова и других хуторов, к вечеру 24 марта у станции стояло около 300 казаков, потребовавших освобождения своих. Им уступили, партизаны были возвращены. Но остановить восстание уже было невозможно. В станице Баклановской собрался отряд в 600 человек. По дороге на станцию Ремонтная он пополнился казаками из соседних хуторов.
В здании станции 7 апреля был созван Дубовский ревком. Заседание было сорвано, со стороны хутора Барабанщикова подошёл сводный отряд казаков, они окружили вокзал, взяли в пешем строю Ремонтную.
Г.Г. Маркин отстреливался на улице вблизи станции (в том месте, где сейчас построено двухэтажное здание жилого дома). Его зарубили. Депутат из хутора Капылкова Бантьев получил тяжёлое ранение шашкой. Ревкомовцы пустились вплавь через Сал и убежали, кто в Зимовники, кто в Великокняжескую.
После захвата ревкома надо было решать его судьбу. За членов ревкома заступились зажиточный крестьянин Я.И. Очеретин и агент по скупке кожсырья В. Коваленко. Депутатов погнали на хутор Минаевский и далее - в станицу Баклановскую. Затем пленных вернули в хутор Дубовский, где состоялся военно-полевой суд, председательствовал казак Похлёбин из станицы Цымлянской, член суда атаман хутора Дубовского Д.Ф. Фролов. Вскоре со стороны Котельниково подошёл красногвардейский отряд, суд не состоялся, депутаты были освобождены.
Узнав о выступлении баклановцев, к Ремонтной подошли новые дружины станиц Терновской, Филипповской и Романовской, что увеличило количество восставших до 3000. Они разрушили железную дорогу, под командованием есаула Г. Андрианова захватили Семичную. Однако станичникам надоело воевать, они замитинговали и стали расходиться, возмущение казаков иссякло.
Восстанию предшествовало столкновение в станице Цымлянской. Там был выбран Совет, который изъял станичное имущество и казну, наложил на казаков контрибуцию. Сформировалась красногвардейская дружина, но проведённый станичный сбор принял постановление её распустить. Отряд из 70 человек во главе с Константином Леонтьевым 2 апреля стал уходить на станцию Ремонтная.
Казаки поднялись по сполоху. Войсковой старшина И.Е. Голицын объявил о начале восстания. Вслед за красными была выслана разведка во главе с сотником Г.И. Чапчиковым, к ней присоединилась полусотня из станицы Ефремовской. Путь красногвардейцам преградил отряд из хутора Садкова во главе с вахмистром Ефремом Поповым. У казаков теперь стало более 150 сабель, на вооружении были пики, шашки, винтовок совсем мало.
8 апреля дружину загнали на низкое луговое место, приблизительно в двух верстах от железной дороги, между хуторами Кравцовым и Щегловым. Видя безысходность своего положения, да и патроны были на исходе, дружинники бросили винтовки, выкинули белый флаг.
Но казаки атаковали со всех сторон, засверкали шашки и сделали свое роковое дело. Красногвардеец Февралёв, увидав среди казаков родного брата своей жены, бросился на шею его коня с криком: «Брат, спаси, спаси!» Но клинок со свистом прервал предсмертный крик.
Казак из хутора Щеглова убил командира отряда К.М. Леонтьева. За несколько минут всё было кончено. Уцелеть удалось только двоим. Ночью казаки вернулись по домам, а возле хутора Щеглова Жиров вырос курган братской могилы без креста, было похоронено 66 человек. В настоящее время на этом месте находится памятник.
После разгрома Цымлянской дружины казачье восстание стало вновь распространяться по станицам 1-го и 2-го Донских округов. Под командованием полковника С.К. Бородина и есаула Г. Андрианова 8 апреля полыхнула станица Баклановская, казаки вышли на связь с партизанами.
В это время «Степняки» продолжали двигаться с боями, они были вытеснены красными из станицы Бурульской. Главные силы партизан 8 апреля, ведомые проводниками-калмыками, направились в Эркетинскую. Чтобы не была прервана связь, послали калмыцкие разъезды. К вечеру расположились в станице, конно-офицерская сотня заняла зимовник Б.С. Бакбушева. Юнкерский отряд есаула Н.П. Слюсарева (96 человек), Атаманский отряд полковника Г.Д. Каргальского (92 человека) и отряд К.К. Мамонтова заняли станицу Андреевскую. Здесь же дислоцировались калмыцкие сотни генерала И.Д. Попова, командиры: 1-й сотни полковник Д.Л. Абраменков, 2-й сотни войсковой старшина С. Кострюков, 3-й сотни подъесаул П.М. Аврамов, 4-й сотни сотник Яманов.
П.Х. Попову доставили письмо от полковника А.И. Бояринова из Нижне-Курмоярской станицы, в котором сообщалось: правобережные станицы созрели для восстания, партизанам необходимо спешить за Дон, чтобы поднять их. Оборона станицы Эркетинской была поручена войсковому старшине Э.Ф. Семилетову.
Генерал принял решение двигаться к станице Андреевской и там переправиться через реку Сал. На реке не имелось никаких переправ. У «Степняков» был обоз раненых и больных, интендантский, отрядные обозы. Весной того года было сильное половодье, Сал широко разлился. Начальником переправы назначили войскового К.А. Ленивова.
Красные узнали, что штаб белых теперь находится в Эркетинской, и к ним присоединилась Андреевская станичная казачья дружина. Приняли решение выдвинуться к станице. Затаились в хотунке Цаган, затем берегом Большого Гашуна вышли на окраину, уже виден хурул. Подоспели красные партизаны из станции Гашун, отряд Г.Н. Скибы, вступили в бой с группой Э.Ф. Семилетова.
Покинув станицу Эркетинскую, белые заняли позицию в трёх верстах от Андреевской. Присоединился отряд юнкеров, оставивших зимовник Б. Бакбушева. Андреевские казаки оказали помощь, при их участии было сооружено свыше десятка плотов на бочках, для постройки которых мобилизовали иногородних станицы. Весь день 8 апреля длилась переправа. Батарея, переправившись через реку Сал, заняла огневую позицию на станичном кладбище. Примерно до 2 часов дня, когда закончилась переправа обозов, Э.Ф. Семилетов отбивал атаки красных, а затем стал выводить из боя подчинённые ему части, переправляя их через реку в Андреевскую. Последними, до сумерек, на левом берегу оставались калмыцкие сотни, вместе с юнкерами неоднократно ходившие в атаки. Под прикрытием огня четырёх орудий они преодолели Сал вплавь.
Красные ушли из Эркетинской. Упустив «Степняков», они направились на слободу Ильинку. В этот период войны большая часть красногвардейских отрядов выходила из борьбы, в лучших традициях крестьянских войн они не хотели покидать родные
места. В бой не рвались: «кадеты бегут, и воевать не надо».
Все силы белых сосредоточились в станице Андреевской, к ним присоединилась станичная дружина. Атаман был намерен, двигаясь к Дону, перерезать железную дорогу и на 1–2 дня остановиться в хуторе Королёве. Чтобы обеспечить безопасность прохода партизан, атаман приказал юнкерскому отряду Н.П. Слюсарева с наступлением темноты взорвать полотно дороги на станции Семичная. Атаманский конный отряд 10 апреля занял станцию Ремонтная, 2-я отдельная батарея Е.А. Кузнецова отбивала броненосец и на короткое время тоже вошла в Ремонтную.
13 апреля сконцентрировались в хуторах Минаев и Королёв. В Королёве П.Х. Попов совещался с руководителями местных повстанцев. Те просили ударить всеми силами на Котельниково, где можно было захватить артиллерийские пушки и много другого оружия. Но генерал стремился выйти к Дону и переправиться на правый берег.
Отряд Походного атамана в большинстве состоял из офицеров и юнкеров, а у казаков ещё сильны были антиофицерские настроения. При всех боевых качествах казаки-повстанцы, освободив свою станицу, не хотели идти дальше, и поднять их на преследование противника не представлялось возможным. Среди восставших начались митинги, дружины таяли, они стали уходить в свои хутора, от отряда станицы Баклановской практически ничего не осталось. Оставшиеся у П.Х. Попова силы начали переправу через Дон у хутора Кривского и станицы Нижне-Курмоярской. Так закончился Степной поход, 28 боев за 80 дней.
Затем атаман провёл организацию разросшихся сил, направил своих «Степняков» и остатки кадровых полков от станицы Нижне-Курмоярской к Новочеркасску, где отряд присоединился к Донской Армии. Через год все участники похода были награждены знаком «Степной Крест» (на снимке слева).
Из двух тысяч в живых осталось 610 человек, к марту 1920 года уцелело 400.
Замела вьюга пути и тропочки маленькой степной армии.
