Гностицизм как религия и философия
В настоящей работе мы намерены рассмотреть вопрос о том, чем в первую очередь является гностицизм
II – III вв. – религией или философской спекуляцией, - и о том, какой путь проделал этот феномен в своём становлении – от философии к религии или, наоборот, от религии к философии.Наука, занимающаяся изучением религии, выработала множество дефиниций этого сложного и многосоставного явления – от супранатуралистического априоризма до постмодернистских концептов, полагающих религию одним из видов
public relations. Несомненно, что религия служит для удовлетворения религиозной потребности человека и потому своими основными элементами имеет религиозное сознание и религиозную деятельность. Иными словами, религиозный субъект здесь осуществляет связь с объектом через посредство культовой (теургической) деятельности. При этом религия выполняет ряд функций – мировоззренческую, компенсаторную, коммуникативную, регулятивную, легитимирующую и т.п.Философия, способная выполнять те же функции, сама по себе не содержит культовой (и вообще религиозной) практики, необходимой для получения человеком религиозного опыта. В то же время философия в состоянии обосновать эту практику так же успешно, как и богословская система.
Философия поздней античности максимально приблизилась к религии, в то время как религиозные системы, в свою очередь, обнаружили для себя необходимость в неформальном (т.е. обязательно в той или иной мере философском) основании. Философы видели теперь свою высшую цель в теургической деятельности. Однако это ещё не означало, что религия философизируется. Ведь последняя должна удовлетворять потребностям самых широких человеческих масс, а требовать философского мышления от всего человечества по меньшей мере неправомерно
. И тем не менее, в некоторые исторические периоды философские и богословские концепции, принимая на себя функцию vox populi (и, само собой, претендуя быть vox Dei), приобретали первостепенную важность для самых широких и необразованных слоёв общества. Вспомним, например, арианский спор, который едва не привёл к гражданской войне из-за буквы “йота”. Конечно же, неграмотные крестьяне и ремесленники не понимали, чем хорош или плох Никейский символ (как не понимало этого большинство западных епископов), однако “подобосущие” и “единосущие” стали символами характера религиозности для всего христианского населения Империи, а это уже очень серьёзно. Но, повторим ещё раз, дело не в “чистой” философии.Всякая более или менее развитая религия есть обязательно религиозно-философская система, поскольку она должна функционировать на двух уровнях – концептуализированном и низовом. Первый позволяет формулировать внутренне непротиворечивую и стройную доктрину, способную, к тому же, противостоять своим оппонентам, а второй –
привлечь максимальное число адептов, что и делает религию жизнеспособной и даёт ей возможность развивать экспансию. Этот концептуализированный уровень существования религии нуждается в философствовании. А вот философия вполне может обойтись и без религии . Однако, давая ответы на те же вопросы, что и религия, философия, как правило, сталкивается с этой последней, и тогда возникает т.н. “религиозная философия” - понятие терминологически не вполне ясное, но нам придётся им воспользоваться. Это уже не философия в чистом виде, поскольку, оставаясь в русле академической науки, религиозная философия в то же время принимает на себя в той или иной степени функции и ответственность, свойственные религии.Если попытаться определить сущность гностицизма в нескольких словах, мы приходим к следующему определению: гностицизм – это рационализация мистического опыта. В то же время верным является и обратное утверждение: гностицизм – это мистифицированное переживание рационального построения. Эти два определения, которые по
сути есть одно и то же, приводят нас к старой схеме “рациональное – иррациональное”, которая, помимо того, что всем надоела, ведёт нас в тупик. Если мы хотим добиться положительных результатов, мы должны отбросить и первый, и второй позитивизм (и любой третий тоже). Бунт против позитивизма за последние сто лет также стал традиционным и выработал собственное клише: научное – ненаучное. От этой схемы также следует отказаться. Когда мы произведём такую “редукцию”, мы оказываемся во власти новых схем – экзистенциалистских, структуралистских и т.п. Надо ли говорить, что эти схемы также должны быть отброшены?! Остаётся одно: выработать новый концепт, применимый к изучению гностицизма. В конце концов, только так и функционирует философия.Гностицизм изначально развивался на христианской почве. Для этой религиозно-философской системы было необходимым учение о личностном Абсолюте. Гностическое учение может казаться весьма причудливым, в нём может не быть учений ни о Троице, ни даже о Христе, но тем не менее непременно обнаруживаются главные моменты, позволяющие говорить о существенно христианском характере концепции: метафизический монизм, этический дуализм, линеарная концепция космогонического и исторического процессов. Всё это можно сказать не только о христианстве
, но и об иудаизме, однако существенной чертой иудаизма является не монотеизм (который вообще-то в истории религий не такая уж редкость), а Завет личностного Божества со своим народом.Даже в тех немногих подлинно гностических системах, где нет учения о Христе, обнаруживаются названные нами черты христианства. Наиболее важным здесь представляется наличие линеарной концепции космогонического процесса, которая была принципиальным новшеством по сравнению со всей античной религиозной спекуляцией.
Христианство – монотеистическая религия, однако монотеизм здесь не столь последователен, как в иудаизме, и эта “непоследовательность” имеет принципиальный характер: Божество здесь дифференцировано в виде Троицы. Такая же дифференцированность, правда, на большее число ипостасей, присутствует и в гностицизме.
Таким образом, гностицизм от иудаизма отличается тем же, чем и христианство: своим платоническим учением о Божестве. Поскольку гностики были люди в большинстве своём хорошо образованные, это не могло не быть для них существенным.
Однако, поскольку мы говорим о гностицизме как явлении, существующем всецело на почве христианства, мы также должны отличать его от внешне сходных с ним явлений в самом христианстве. И это гораздо труднее. Дело в том, что гностицизм
II в. был практически единственным (и вполне адекватным!) богословским выражением раннего христианства. Однако в то же время гностицизм оказался нетождествен христианству вообще. Почему? В наше время это вполне ясно – не потому, что наша наука обострила наше зрение, но потому, что само христианство впоследствии внятно выразило свои основные концепции. Иными словами, гностики оказались еретиками только post factum.Прежде всего, конечно, христианское большинство было шокировано “бесконечными родословиями” гностических систем, которые резко отличались от простоты (даже – примитивности) раннего христианства. Но ведь у Маркиона, например, не было никаких “родословий”, а в нём сразу разглядели инакомыслящего. Что же в учении Маркиона отталкивало деятелей ранней церкви
– антииудаизм или учение о двух богах? Антииудаизмом были заражены все павлинисты, и едва ли он мог выглядеть чем-то экзотическим или неправомерным. Но вот учение о двух богах – Высшем и Низшем – вносило слишком уж резкий субординационизм в учение о Божестве, который уже во II в., задолго до Никейского собора, мог вызывать неприятие. Но самое главное было в том резком этическом дуализме, который следовал из учения Маркиона и который приводил к ненавистничеству по отношению к тварному миру. Церковному христианству также не чужд этический дуализм, однако он существенно смягчён доктриной субстанциального богочеловечества Христа. Этого-то учения о субстанциальном богочеловечестве в гностицизме не было. Значит, дело всё-таки именно в расхождении гностиков с христианским большинством по вопросу о природе Христа. Христос был слишком человечески близок верующим, чтобы можно было признать докетизм гностиков. И наконец, церковные христиане попросту не нуждались в знании о тайнах бытия и божественной природы, тогда как для гностиков это было насущно необходимо.Однако всего этого недостаточно. Этический дуализм присущ всей поздней античности. Недаром живший в
IV в. Плотин стыдился своего тела. А что касается докетизма, то ведь он должен был импонировать верующим массам более, чем мысль о том, что Бога можно предать позорной смерти на кресте. Боги и полубоги являлись людям и жили среди них. Однако основателем новой мощной религии стал не интеллектуал Аполлоний Тианский, а простой человек Иисус. Религия не тождественна философии; философия лишь на время и лишь для интеллектуально развитых людей может занять место философии. Если человек смутно представляет себе объект своего религиозного чувства, то это – не вера, а суеверие. Система суеверий, опять-таки, не может заменить религию. Гностицизм был слишком высоколоб, он мог быть религией только для людей с хорошим философским образованием, а таких во все времена немного. Религия утверждается не в философских диспутах, а посредством обращения народных масс. А народным массам больше подходило примитивное христианство, нежели утончённые спекуляции гностиков.Наконец, конфликт гностицизма с церковным христианством был конфликтом философии и богословия. И в этом нет ничего удивительного: религия нуждается в философии, но и постоянно входит с ней в противоречия. “Свободная стихия богословствования”, о которой говорил Л.П. Карсавин – вещь труднодостижимая и, уж конечно, не доставляющая устойчивости религии – скорей наоборот. Гностики заставили христианство в целом заговорит на языке философии, однако сами были отвергнуты церковным христианством.
И всё же во
II – II вв. существовал “народный”, или “массовый” гностицизм, который тяготел к церковной обрядности и, по крайней мере, на первых порах, старался не отделять себя от христианской церкви. И это означает, что гностицизм (возможно, в несколько упрощённых и адаптированных к каждому конкретному региону) всё же удовлетворял религиозным потребностям весьма значительного числа людей. При этом, однако, хотя христианство в целом и декларировало ориентацию на царство Небесное, а не земное, гностицизм, как все элитарные религии, был сравнительно пассивен в своём распространении и потому проигрывал в конкурентной борьбе с “ортодоксальным” христианством.У нас могут возникнуть трудности с отличением рассматриваемого феномена
II – III вв. от сходных с ним явлений на христианской почве – особенно если наш взгляд сосредоточен на II – III вв. и не видит пока развитого христианского богословия. Но вот само церковное христианство этого времени прекрасно отличает от себя гностиков, и мы в большинстве случаев можем доверять ранним церковным писателям, когда они говорят о “еретиках”. У этих писателей, правда, нет отчётливой терминологии, и к их классификациям подходить надо с большой осторожностью, но вот чутьё на всякого рода инакомыслие у них превосходное. Впрочем, об этом мы будем подробно говорить в каждом конкретном случае.При таком генетическом родстве гностицизма с церковным христианством в этом последнем не может не обнаруживаться множество элементов, сходных с гностицизмом. Наиболее ярким выражением здесь является “церковный гностицизм” Климента Александрийского и Оригена. И Климент, и Ориген – церковные писатели, у которых мы не найдём ни резкого антииудаизма, ни докетизма, ни учения о грехопадении
Софии. Сходство их идей с гностическими объясняется, скорее всего, родственным способом мышления и образованием.Итак, относительно связи гностицизма и христианства можно сказать следующее. Для гностицизма очень важной является концепция линейного развития мирового и исторического процесса, которой античное мышление дохристианской эпохи не знало. Во всех гностических системах обнаруживается учение о личностном абсолюте, которого опять-таки не было в языческих религиях и философской интуиции эллинства. Эти
две главные черты позволяют утверждать, что гностицизм – явление, развивающееся на почве христианской богословской и философской спекуляции. В то же время гностицизм отличен от церковного христианства и имеет собственные отчётливо выраженные черты.В начале ХХ в. гностицизм признали явлением синкретического характера, возникшим по меньшей мере за несколько десятилетий до н. э. (Буссе, Группэ, Рейтценштейн, Вендланд, Келер и др.). К примеру, Ж. Маттер считал, гностицизм ничего другого не делает, как только резюмирует из других религиозно-философских систем самое важное. Гнозис, говорил он, пришёл восполнить через свои системы то, чем манкировали они, и реформировать доктрины и учреждения язычества.
Безусловно, гностицизм имеет синкретический характер. Однако синкретизм не означает механического смешения разнородных элементов: религия может функционировать только как нечто цельное, а не как лоскутное одеяло. (Само христианство тоже можно охарактеризовать как синкретическую религию.) Все разнородные элементы не
только были сплавлены в гностицизме воедино, но были прочитаны (или “вчитаны”) в гностическом контексте совершенно по-новому и, по существу, перестали быть тем, чем были первоначально. Характеристика гностицизма как синкретического учения ничего не добавляет к его пониманию.Всё вышесказанное верно представляет феномен гностицизма только с одной стороны – внешней. Между тем для этого учения намного важнее его “внутренняя” сторона – мироощущение гностика. Сами гностики чётко различали “видение в мире” от “видения в духе”. Первое представляет собой традиционный и весьма обыденный дуалистический взгляд на мир, разделяющий всё на субъект и объект, “я” и “не-я”. Такое “видение в мире” лежит в основании всякой религии и является её необходимым условием. Напомним
: живая и действующая религия предполагает субъект религиозного опыта и чувства и их объект, т. е., попросту говоря, верующего и Божество. Однако гностическое “видение в духе” снимает эту субъект-объектную дуальность в двух аспектах, о которых мы теперь поговорим.Во-первых, самый познавательный процесс (который здесь представляется центральным для всей доктрины моментом), согласно гностикам, снимает субъект-объектное разделение мира; познающий сливается с познаваемым, и они становятся неразличимы. Гностик отождествляет себя с каждым познаваемым предметом, и таким образом происходит “искупление” этого предмета: косный материальный мир, до этого пребывавший в плену неведения и потому, в сущности, лишённый “подлинного” бытия, теперь “выкуплен” познающим, введён в сферу разумности-познаваемости-качественности, т. е., в конце конов, божественности. Во-вторых, сам гностик “единосущен” Божеству, имеет ту же природу, что и Бог. Иными словами, гностик – это и есть Бог на определённой ступени его качествования. А раз так, то не может быть никаких религиозных субъекта и объекта: не станет ведь нормальный человек молиться самому себе! Вместе с тем источник спасения гностик усматривает в себе самом, а потому сам для себя становится единственным объектом упования на спасение, но такое чувство, сколь бы экзистенциально напряжённым оно не было, едва ли можно назвать религиозным. Повторим: в гностицизме исчезает всякое различие между спасаемым и спасающим.
Такой подход по силам далеко не всякой личности; большинству людей необходимо опираться на всемогущество Божества, искать у него помощи и “прощения”. Принять на себя ответственность за всё зло мира и в одиночку взяться за его преодоление может только весьма незаурядный человек. Поэтому гностик Валентин учил, что гностическое
“спасение” доступно не всем, а только “духовным” людям, т. е. тем, которые субстанциально единосущны Абсолюту; остальные же – “душевные” и “плотские” – спасения не достигнут.Кроме того, снятие субъект-объектного различения, о котором мы привыкли думать, что именно оно делает человека личностью и свидетельствует о появлении у него сознания, может быть понятно лишь после соответствующей подготовки. Прежде всего, для этого необходимы изрядное образование и (или) интенсивный мистический опыт, безразлично какой – аскетический, либертинистичсеский, наркотический и т.п. Этому способствует любая дезориентация чувств и сознания. Поэтому в гностических общинах могли сосуществовать крайний аскетизм (шокировавший даже сурового монтаниста Тертуллиана) с крайними же степенями распущенности; и то, и другое пугало писателей-ересиологов, поскольку они интуитивно чувствовали в любом случае чуждость формализованности христианской доктрины. (В этом отношении как раз и можно считать гностицизм тем модусом в христианстве, где возобладала “свободная стихия богословствования”.) Гностиками становились городские интеллигенты и деклассированные (т.е. социально и психологически дезориентированные) сельские жители. Этим последним философию заменял мистический опыт, получаемый под руководством искусных наставников, и занятия магией.
В свете всего вышесказанного мы можем ответить на вопрос о том, является ли гностицизм
II – III вв. религией, вполне отрицательно. Это даже не квазирелигиозная система, а, скорее, некая традиция психической культуры, успешно выполнявшая функции религии. Таков же, например, буддизм тхеравады. Однако психическая традиция – это также и не философия, хотя, конечно же, с философией здесь больше общего, чем с религией. В основании психической традиции всегда лежит философская система, и гностицизм в этом отношении – не исключение. XIX в. начались споры о том, проделал ли гностицизм путь от религии к философии или наоборот. А. Гарнак определял этот феномен как “острейшую эллинизацию христианства” . В противоположность ему Ж. Киспель утверждает, что “гностицизм есть христианизация греческой философии и восточного мистицизма на основе евангелия” . Второе утверждение, пожалуй, ближе к истине. Вспомним хотя бы, что представляло собой христианство ко II в.: при своей широкой популярности в доктринальном отношении это была довольно примитивная полу-иудаистическая секта, богословский потенциал которой как раз и начал проявляться в споре с гностиками. Что же касается гностических систем того времени, они показывают высокий интеллектуальный и культурный уровень своих главных деятелей. Этих людей, получивших хорошее “греческое ” образование, привлекало в христианстве его учение о персонифицированном Абсолюте, чего экзистенциально недоставало многим платоникам и стоикам. Вместе с тем нельзя считать однозначно неверным определение А. Гарнака: христианство, порвавшее ко II в. с иудаизмом, искало точку опоры в греческой образованности и потому, действительно, активно эллинизировалось. Эта свободная эллинизация как раз и привела многих христиан к гностическим учениям, которые, собственно, были первым философски состоятельным выражением христианской доктрины.Литература :
- Harnack A. Lehrbuch der Dogmengeschichte. T. I. 5. – Tubingen, 1931.
- Quispel G. Vallentinian Gnosis and Apocryphon of John // The Rediscovery of Gnosticism. Vol. I. The School of Valentinus. – Leiden, 1980.
Гностики и эзотерики - это совсем разное. А то что некоторые эзотерики называют себя гностиками, используя то, что в переводе это познание, так любого первоклассника в таком случае можно назвать гностиком. Это от незнания.Вообще-то - попытки гностиков прицепиться к заслугам эзотерических учений
Не самый худший бизнес-ход найденный людьми осознавшими отмирание
христианства...
Но вряд ли он даст серьезный эффект...
Гностицизм как религия и философия
В настоящей работе мы намерены рассмотреть вопрос о том, чем в первую очередь является гностицизм II – III вв. – религией или философской спекуляцией, - и о том, какой путь проделал этот феномен в своём становлении – от философии к религии или, наоборот, от религии к философии.
Наука, занимающаяся изучением религии, выработала множество дефиниций этого сложного и многосоставного явления – от супранатуралистического априоризма до постмодернистских концептов, полагающих религию одним из видов public relations. Несомненно, что религия служит для удовлетворения религиозной потребности человека и потому своими основными элементами имеет религиозное сознание и религиозную деятельность. Иными словами, религиозный субъект здесь осуществляет связь с объектом через посредство культовой (теургической) деятельности. При этом религия выполняет ряд функций – мировоззренческую, компенсаторную, коммуникативную, регулятивную, легитимирующую и т.п.
Философия, способная выполнять те же функции, сама по себе не содержит культовой (и вообще религиозной) практики, необходимой для получения человеком религиозного опыта. В то же время философия в состоянии обосновать эту практику так же успешно, как и богословская система.
Философия поздней античности максимально приблизилась к религии, в то время как религиозные системы, в свою очередь, обнаружили для себя необходимость в неформальном (т.е. обязательно в той или иной мере философском) основании. Философы видели теперь свою высшую цель в теургической деятельности. Однако это ещё не означало, что религия философизируется. Ведь последняя должна удовлетворять потребностям самых широких человеческих масс, а требовать философского мышления от всего человечества по меньшей мере неправомерно. И тем не менее, в некоторые исторические периоды философские и богословские концепции, принимая на себя функцию vox populi (и, само собой, претендуя быть vox Dei), приобретали первостепенную важность для самых широких и необразованных слоёв общества. Вспомним, например, арианский спор, который едва не привёл к гражданской войне из-за буквы “йота”. Конечно же, неграмотные крестьяне и ремесленники не понимали, чем хорош или плох Никейский символ (как не понимало этого большинство западных епископов), однако “подобосущие” и “единосущие” стали символами характера религиозности для всего христианского населения Империи, а это уже очень серьёзно. Но, повторим ещё раз, дело не в “чистой” философии.
Всякая более или менее развитая религия есть обязательно религиозно-философская система, поскольку она должна функционировать на двух уровнях – концептуализированном и низовом. Первый позволяет формулировать внутренне непротиворечивую и стройную доктрину, способную, к тому же, противостоять своим оппонентам, а второй – привлечь максимальное число адептов, что и делает религию жизнеспособной и даёт ей возможность развивать экспансию. Этот концептуализированный уровень существования религии нуждается в философствовании. А вот философия вполне может обойтись и без религии. Однако, давая ответы на те же вопросы, что и религия, философия, как правило, сталкивается с этой последней, и тогда возникает т.н. “религиозная философия” - понятие терминологически не вполне ясное, но нам придётся им воспользоваться. Это уже не философия в чистом виде, поскольку, оставаясь в русле академической науки, религиозная философия в то же время принимает на себя в той или иной степени функции и ответственность, свойственные религии.
Если попытаться определить сущность гностицизма в нескольких словах, мы приходим к следующему определению: гностицизм – это рационализация мистического опыта. В то же время верным является и обратное утверждение: гностицизм – это мистифицированное переживание рационального построения. Эти два определения, которые по сути есть одно и то же, приводят нас к старой схеме “рациональное – иррациональное”, которая, помимо того, что всем надоела, ведёт нас в тупик. Если мы хотим добиться положительных результатов, мы должны отбросить и первый, и второй позитивизм (и любой третий тоже). Бунт против позитивизма за последние сто лет также стал традиционным и выработал собственное клише: научное – ненаучное. От этой схемы также следует отказаться. Когда мы произведём такую “редукцию”, мы оказываемся во власти новых схем – экзистенциалистских, структуралистских и т.п. Надо ли говорить, что эти схемы также должны быть отброшены?! Остаётся одно: выработать новый концепт, применимый к изучению гностицизма. В конце концов, только так и функционирует философия.
Гностицизм изначально развивался на христианской почве. Для этой религиозно-философской системы было необходимым учение о личностном Абсолюте. Гностическое учение может казаться весьма причудливым, в нём может не быть учений ни о Троице, ни даже о Христе, но тем не менее непременно обнаруживаются главные моменты, позволяющие говорить о существенно христианском характере концепции: метафизический монизм, этический дуализм, линеарная концепция космогонического и исторического процессов. Всё это можно сказать не только о христианстве, но и об иудаизме, однако существенной чертой иудаизма является не монотеизм (который вообще-то в истории религий не такая уж редкость), а Завет личностного Божества со своим народом.
Даже в тех немногих подлинно гностических системах, где нет учения о Христе, обнаруживаются названные нами черты христианства. Наиболее важным здесь представляется наличие линеарной концепции космогонического процесса, которая была принципиальным новшеством по сравнению со всей античной религиозной спекуляцией.
Христианство – монотеистическая религия, однако монотеизм здесь не столь последователен, как в иудаизме, и эта “непоследовательность” имеет принципиальный характер: Божество здесь дифференцировано в виде Троицы. Такая же дифференцированность, правда, на большее число ипостасей, присутствует и в гностицизме.
Таким образом, гностицизм от иудаизма отличается тем же, чем и христианство: своим платоническим учением о Божестве. Поскольку гностики были люди в большинстве своём хорошо образованные, это не могло не быть для них существенным.
Однако, поскольку мы говорим о гностицизме как явлении, существующем всецело на почве христианства, мы также должны отличать его от внешне сходных с ним явлений в самом христианстве. И это гораздо труднее. Дело в том, что гностицизм II в. был практически единственным (и вполне адекватным!) богословским выражением раннего христианства. Однако в то же время гностицизм оказался нетождествен христианству вообще. Почему? В наше время это вполне ясно – не потому, что наша наука обострила наше зрение, но потому, что само христианство впоследствии внятно выразило свои основные концепции. Иными словами, гностики оказались еретиками только post factum.
Прежде всего, конечно, христианское большинство было шокировано “бесконечными родословиями” гностических систем, которые резко отличались от простоты (даже – примитивности) раннего христианства. Но ведь у Маркиона, например, не было никаких “родословий”, а в нём сразу разглядели инакомыслящего. Что же в учении Маркиона отталкивало деятелей ранней церкви – антииудаизм или учение о двух богах? Антииудаизмом были заражены все павлинисты, и едва ли он мог выглядеть чем-то экзотическим или неправомерным. Но вот учение о двух богах – Высшем и Низшем – вносило слишком уж резкий субординационизм в учение о Божестве, который уже во II в., задолго до Никейского собора, мог вызывать неприятие. Но самое главное было в том резком этическом дуализме, который следовал из учения Маркиона и который приводил к ненавистничеству по отношению к тварному миру. Церковному христианству также не чужд этический дуализм, однако он существенно смягчён доктриной субстанциального богочеловечества Христа. Этого-то учения о субстанциальном богочеловечестве в гностицизме не было. Значит, дело всё-таки именно в расхождении гностиков с христианским большинством по вопросу о природе Христа. Христос был слишком человечески близок верующим, чтобы можно было признать докетизм гностиков. И наконец, церковные христиане попросту не нуждались в знании о тайнах бытия и божественной природы, тогда как для гностиков это было насущно необходимо.
Однако всего этого недостаточно. Этический дуализм присущ всей поздней античности. Недаром живший в IV в. Плотин стыдился своего тела. А что касается докетизма, то ведь он должен был импонировать верующим массам более, чем мысль о том, что Бога можно предать позорной смерти на кресте. Боги и полубоги являлись людям и жили среди них. Однако основателем новой мощной религии стал не интеллектуал Аполлоний Тианский, а простой человек Иисус. Религия не тождественна философии; философия лишь на время и лишь для интеллектуально развитых людей может занять место философии. Если человек смутно представляет себе объект своего религиозного чувства, то это – не вера, а суеверие. Система суеверий, опять-таки, не может заменить религию. Гностицизм был слишком высоколоб, он мог быть религией только для людей с хорошим философским образованием, а таких во все времена немного. Религия утверждается не в философских диспутах, а посредством обращения народных масс. А народным массам больше подходило примитивное христианство, нежели утончённые спекуляции гностиков.
Наконец, конфликт гностицизма с церковным христианством был конфликтом философии и богословия. И в этом нет ничего удивительного: религия нуждается в философии, но и постоянно входит с ней в противоречия. “Свободная стихия богословствования”, о которой говорил Л.П. Карсавин – вещь труднодостижимая и, уж конечно, не доставляющая устойчивости религии – скорей наоборот. Гностики заставили христианство в целом заговорит на языке философии, однако сами были отвергнуты церковным христианством.
И всё же во II – II вв. существовал “народный”, или “массовый” гностицизм, который тяготел к церковной обрядности и, по крайней мере, на первых порах, старался не отделять себя от христианской церкви. И это означает, что гностицизм (возможно, в несколько упрощённых и адаптированных к каждому конкретному региону) всё же удовлетворял религиозным потребностям весьма значительного числа людей. При этом, однако, хотя христианство в целом и декларировало ориентацию на царство Небесное, а не земное, гностицизм, как все элитарные религии, был сравнительно пассивен в своём распространении и потому проигрывал в конкурентной борьбе с “ортодоксальным” христианством.
У нас могут возникнуть трудности с отличением рассматриваемого феномена II – III вв. от сходных с ним явлений на христианской почве – особенно если наш взгляд сосредоточен на II – III вв. и не видит пока развитого христианского богословия. Но вот само церковное христианство этого времени прекрасно отличает от себя гностиков, и мы в большинстве случаев можем доверять ранним церковным писателям, когда они говорят о “еретиках”. У этих писателей, правда, нет отчётливой терминологии, и к их классификациям подходить надо с большой осторожностью, но вот чутьё на всякого рода инакомыслие у них превосходное. Впрочем, об этом мы будем подробно говорить в каждом конкретном случае.
При таком генетическом родстве гностицизма с церковным христианством в этом последнем не может не обнаруживаться множество элементов, сходных с гностицизмом. Наиболее ярким выражением здесь является “церковный гностицизм” Климента Александрийского и Оригена. И Климент, и Ориген – церковные писатели, у которых мы не найдём ни резкого антииудаизма, ни докетизма, ни учения о грехопадении Софии. Сходство их идей с гностическими объясняется, скорее всего, родственным способом мышления и образованием.
Итак, относительно связи гностицизма и христианства можно сказать следующее. Для гностицизма очень важной является концепция линейного развития мирового и исторического процесса, которой античное мышление дохристианской эпохи не знало. Во всех гностических системах обнаруживается учение о личностном абсолюте, которого опять-таки не было в языческих религиях и философской интуиции эллинства. Эти две главные черты позволяют утверждать, что гностицизм – явление, развивающееся на почве христианской богословской и философской спекуляции. В то же время гностицизм отличен от церковного христианства и имеет собственные отчётливо выраженные черты.
В начале ХХ в. гностицизм признали явлением синкретического характера, возникшим по меньшей мере за несколько десятилетий до н. э. (Буссе, Группэ, Рейтценштейн, Вендланд, Келер и др.). К примеру, Ж. Маттер считал, гностицизм ничего другого не делает, как только резюмирует из других религиозно-философских систем самое важное. Гнозис, говорил он, пришёл восполнить через свои системы то, чем манкировали они, и реформировать доктрины и учреждения язычества.
Безусловно, гностицизм имеет синкретический характер. Однако синкретизм не означает механического смешения разнородных элементов: религия может функционировать только как нечто цельное, а не как лоскутное одеяло. (Само христианство тоже можно охарактеризовать как синкретическую религию.) Все разнородные элементы не только были сплавлены в гностицизме воедино, но были прочитаны (или “вчитаны”) в гностическом контексте совершенно по-новому и, по существу, перестали быть тем, чем были первоначально. Характеристика гностицизма как синкретического учения ничего не добавляет к его пониманию.
Всё вышесказанное верно представляет феномен гностицизма только с одной стороны – внешней. Между тем для этого учения намного важнее его “внутренняя” сторона – мироощущение гностика. Сами гностики чётко различали “видение в мире” от “видения в духе”. Первое представляет собой традиционный и весьма обыденный дуалистический взгляд на мир, разделяющий всё на субъект и объект, “я” и “не-я”. Такое “видение в мире” лежит в основании всякой религии и является её необходимым условием. Напомним: живая и действующая религия предполагает субъект религиозного опыта и чувства и их объект, т. е., попросту говоря, верующего и Божество. Однако гностическое “видение в духе” снимает эту субъект-объектную дуальность в двух аспектах, о которых мы теперь поговорим.
Во-первых, самый познавательный процесс (который здесь представляется центральным для всей доктрины моментом), согласно гностикам, снимает субъект-объектное разделение мира; познающий сливается с познаваемым, и они становятся неразличимы. Гностик отождествляет себя с каждым познаваемым предметом, и таким образом происходит “искупление” этого предмета: косный материальный мир, до этого пребывавший в плену неведения и потому, в сущности, лишённый “подлинного” бытия, теперь “выкуплен” познающим, введён в сферу разумности-познаваемости-качественности, т. е., в конце конов, божественности. Во-вторых, сам гностик “единосущен” Божеству, имеет ту же природу, что и Бог. Иными словами, гностик – это и есть Бог на определённой ступени его качествования. А раз так, то не может быть никаких религиозных субъекта и объекта: не станет ведь нормальный человек молиться самому себе! Вместе с тем источник спасения гностик усматривает в себе самом, а потому сам для себя становится единственным объектом упования на спасение, но такое чувство, сколь бы экзистенциально напряжённым оно не было, едва ли можно назвать религиозным. Повторим: в гностицизме исчезает всякое различие между спасаемым и спасающим.
Такой подход по силам далеко не всякой личности; большинству людей необходимо опираться на всемогущество Божества, искать у него помощи и “прощения”. Принять на себя ответственность за всё зло мира и в одиночку взяться за его преодоление может только весьма незаурядный человек. Поэтому гностик Валентин учил, что гностическое “спасение” доступно не всем, а только “духовным” людям, т. е. тем, которые субстанциально единосущны Абсолюту; остальные же – “душевные” и “плотские” – спасения не достигнут.
Кроме того, снятие субъект-объектного различения, о котором мы привыкли думать, что именно оно делает человека личностью и свидетельствует о появлении у него сознания, может быть понятно лишь после соответствующей подготовки. Прежде всего, для этого необходимы изрядное образование и (или) интенсивный мистический опыт, безразлично какой – аскетический, либертинистичсеский, наркотический и т.п. Этому способствует любая дезориентация чувств и сознания. Поэтому в гностических общинах могли сосуществовать крайний аскетизм (шокировавший даже сурового монтаниста Тертуллиана) с крайними же степенями распущенности; и то, и другое пугало писателей-ересиологов, поскольку они интуитивно чувствовали в любом случае чуждость формализованности христианской доктрины. (В этом отношении как раз и можно считать гностицизм тем модусом в христианстве, где возобладала “свободная стихия богословствования”.) Гностиками становились городские интеллигенты и деклассированные (т.е. социально и психологически дезориентированные) сельские жители. Этим последним философию заменял мистический опыт, получаемый под руководством искусных наставников, и занятия магией.
В свете всего вышесказанного мы можем ответить на вопрос о том, является ли гностицизм II – III вв. религией, вполне отрицательно. Это даже не квазирелигиозная система, а, скорее, некая традиция психической культуры, успешно выполнявшая функции религии. Таков же, например, буддизм тхеравады. Однако психическая традиция – это также и не философия, хотя, конечно же, с философией здесь больше общего, чем с религией. В основании психической традиции всегда лежит философская система, и гностицизм в этом отношении – не исключение.
Уже в XIX в. начались споры о том, проделал ли гностицизм путь от религии к философии или наоборот. А. Гарнак определял этот феномен как “острейшую эллинизацию христианства” . В противоположность ему Ж. Киспель утверждает, что “гностицизм есть христианизация греческой философии и восточного мистицизма на основе евангелия” . Второе утверждение, пожалуй, ближе к истине. Вспомним хотя бы, что представляло собой христианство ко II в.: при своей широкой популярности в доктринальном отношении это была довольно примитивная полу-иудаистическая секта, богословский потенциал которой как раз и начал проявляться в споре с гностиками. Что же касается гностических систем того времени, они показывают высокий интеллектуальный и культурный уровень своих главных деятелей. Этих людей, получивших хорошее “греческое” образование, привлекало в христианстве его учение о персонифицированном Абсолюте, чего экзистенциально недоставало многим платоникам и стоикам. Вместе с тем нельзя считать однозначно неверным определение А. Гарнака: христианство, порвавшее ко II в. с иудаизмом, искало точку опоры в греческой образованности и потому, действительно, активно эллинизировалось. Эта свободная эллинизация как раз и привела многих христиан к гностическим учениям, которые, собственно, были первым философски состоятельным выражением христианской доктрины.
Литература:
Harnack A. Lehrbuch der Dogmengeschichte. T. I. 5. – Tubingen, 1931.
Quispel G. Vallentinian Gnosis and Apocryphon of John // The Rediscovery of Gnosticism. Vol. I. The School of Valentinus. – Leiden, 1980.
Именем гностиков в первые века христианства называли по преимуществу тех религиозных философов, которые, по обычаю восточных религиозных мудрецов и греческих философов (в особенности греческих язычников, посвященных в таинства) различали веру от знания (Gnosis), обыкновенные верования, излагаемые для всех, – от высшего познания религиозных тайн, доступного лишь немногим посвященным или одаренным высокой силой ума . Гностицизм делился на разные секты, смотря по тому, какие идеи преобладали у тех или иных его учителей: восточные теософические или греческие философские. Большее влияние в гностицизме имели восточные фантастические представления. Гносис, «знание» высшей религиозной истины, имел во всех своих видах окраску политеистической мифологии , родственной язычеству.
Ни одна из гностических сект не доходила до единобожия в точном смысле слова, до понятия о едином боге, создавшем все по своей свободной воле и непосредственно, неограниченно правящей вселенной. Бог гностиков существо сокровенное и, собственно говоря, чуждое миру; до сознания о себе он достигает только посредством возникновения множества существа, истекающих из него (его эманаций). Эти существа делятся на множество степеней по градациям своего участия в божественной природе. Видимый мир, по учению гностицизма, не создан свободной волей этого бога; его создал из мертвой злой материи Демиург («Строитель мира»), божественное существо, подчиненное высочайшему богу. Человек тоже создан Демиургом. Над ним властвует слепая судьба, на его жизнь имеют влияние разные существа, владычествующие над пространством между землею и небом. Согласно гностическим теориям, человек не имеет свободной воли, потому он, собственно говоря, не грешит и не ответствен за свои поступки.
«Евангелие Иуды». Памятник литературы гностиков на коптском (древнеегипетском) языке. Рубеж III-IV веков
Материя у гностиков – источник зла; пока человек находится под влиянием материи, он остается в узах зла, он не спасен. Спасение совершается тем, что существа светлого царства (эоны ) освобождают человека от материи, переносят его в царство света. Одно из таких существ, по учению гностицизма, – Христос. Он один из высших эонов, явившийся на земле для того, чтобы воспринять вселенную в полноту божественной жизни и превратить великое распадение, владычествующее во вселенной. Таким образом, Христос в гностицизме – существо мифическое и аллегорическое. Его человеческая природа, его страдание и смерть утрачивали в гностицизме то значение, какое имеют в христианстве.
Люди должны освобождаться от владычества тела аскетическим подвижничеством, окончательное освобождение от него дает им смерть. Сделавшись после смерти духовными существами, подобными ангелам, они входят с торжеством в царство света. Гностицизм не придавал большого значения ни церковным таинствам, ни священному писанию. На церковную веру он не нападал, находя, что она необходима для массы народа, неспособной понять духовной истины, но свое учение ставил гораздо выше этой веры.
Нравственное учение и образ жизни гностиков колебались между противоположными крайностями. Некоторые секты возлагали на себя строгое подвижничество, доходившее нередко до самоистязаний и добровольного предания себя на мученичество. Другие секты учили, что человеку, дух которого освободился от рабства материи, дозволительно все, освобождали себя от соблюдения всяких законов нравственности, предавались всяким излишествам чувственных наслаждений. Но при всех своих недостатках, главным из которых было стремление поставить узкую группу «просветлённых» вождей над тёмным «стадом» обычных верующих – гностицизм имел очень сильное влияние на ход религиозной жизни тех времен. Он был попыткой сближения веры с наукою; но это сближение он производил фантастически, часто прибегая к явному обману, и, не имея реальных основ, пал.
Гностицизм, дробился на множество систем. В большей части из них коренной идеей было персидское представление (см. зороастризм, манихейство) о царстве света и царстве тьмы, в которых живут духовные существа, – в одной добрые, в другой – злые, ведущие между собою борьбу за владычество над видимым миром и над человеком. Так, например, в царствование Адриана гностик Сатурнин Антиохийский учил, что духи семи планет создали видимый мир и человека из материи, принадлежащей царству сатаны. Дух света из сострадания послал в видимый мир искру божественной жизни, но она не могли одолеть злых сил, пока наконец не явился Христос, облечённый призраком тела и не спас человечество, дав ему гносис и закон. Закон повелевает воздерживаться от всего, чем человек подчиняется материи. Поэтому сам Сатурнин воздерживался от брака, а многие из его последователей и от употребления мяса в пищу.
греч. gnosis - познание, знание) - эклектическое религиозно-философское течение поздней античности, выступившее одной из культурных форм связи оформившегося христианства с мифо-философским эллинистическим фоном и вероучениями иудаизма, зороастризма, вавилонских мистериальных культов. Основные источники изучения - гностические сочинения из архива Haг-Хаммади (обнаружены в 1945), а также фрагменты гностиков в трудах христианских критиков и текстах раннехристианских и средневековых ересей. Г. возникает в 1 в. и проходит в своем развитии три этапа: 1) ранний Г., противоречиво сочетающий в себе несистематизированные разнородные элементы античных мифов и библейских сюжетов (например, культ змия у офитов, восходящий, с одной стороны, к архаической мифологеме крылатого змея, олицетворявшего собой единство земли и неба как космогонических прародителей, а с другой - к символу библейского змия, разрушившего райскую гармонию): 2) зрелый Г. 1-2 вв. - классические гностические системы Валентина (Египет) и Василида (Сирия), а также Карпократа Александрийского, Сатурнина Сирийского и Маркиона Понтийского; иногда к Г. относят и так называемый 3) поздний Г. - христианские дуалистические ереси средневековья (павликанство, богомильство, альбигойские ереси катаров и вальденсов). Концепция знания ("гнозиса") задает основную проблематику Г., центрирующуюся вокруг вопроса о сущности человека и его духовного предназначения. По формулировке Феодота, роль гнозиса заключается в способности дать ответ на извечные человеческие вопросы: "Кто мы? Кем стали? Где мы? Куда заброшены? Куда стремимся? Как освобождаемся? Что такое рождение и что возрождение?". Однако это ценностно-семантическое ядро гностического учения вытекает из общей космологической проблемы, унаследованной Г. от античной философской классики (см. Античная философия) и - опосредовано - от мифологии, а именно - проблемы бинарной мировой оппозиции, понимаемой как напряженное противостояние и связь материального (земного, материнского) и небесного начал (см. Бинаризм). В космологии мифа их связь понималась как сакральный брак, имеющий креационную семантику (см, Любовь). Эта парадигма созидательного взаимопроникновения космических структур сохранена и в античной философии, хотя решена в совершенно новом смысловом ключе. Так, у Платона единство материального и идеального миров обеспечивается двумя каналами: от мира идей к миру вещей (вектор "вниз") - воплощение, и от мира сотворенного к миру совершенства ("вверх") - познание. Первый канал ("вниз") фактически является креационным, второй ("вверх") оформляется Платоном как узнавание ("припоминание") абсолютного образца в совершенном творении ("любовь к узренной красоте") и последующее восхождение по лестнице любви и красоты "к самому прекрасному вверх" - вплоть до постижения истины в абсолютной идее совершенства (см. Платон, Эйдос, Красота). В неоплатонизме (см. Неоплатонизм) креационный вектор сохраняет свою интегрирующую семантику, что же касается вектора "вверх", то он наполняется новым смыслом: восхождение от земного бренного мира к единосущему возможно на пути экстатической сыновней любви к творцу, разрешающейся в созерцании источника сущего. Запутавшись в тенетах земных соблазнов, ослепшая душа отвращается от Бога (типичная метафора у Плотина: дева "ослепляется браком" и забывает отца, ибо дочерняя любовь - небесная, земная же "низменна, подобно блуднице"). Разрыв земного и небесного (в новом понимании) начал практически намечен. В христианской интерпретации бинарная оппозиция космических структур оказалась аксиологически нагруженной и переосмыслена как дуальность "дольнего" и "горнего"; накладываясь на традиционную космологическую парадигму, христианство обусловливает интерпретацию соединительной вертикали от Бога к миру уже не как космогенез, и даже не как эманацию Бога в мир, но как творение. Актуальной для христианства оказывается и философская проблематика, касающаяся вектора "снизу - вверх", однако, под воздействием новых мировоззренческих смыслов от платоновской лестницы любви и красоты осталась лишь первая ступень любви к ближнему и последняя - любовь к Творцу: в модели мироздания сохранена идея двух миров, но разрушено связующее их звено. Принцип антикосмического дуализма и выступает основой гностической модели мира: мир есть антипод божий. Переосмысление античной идеи эманации (см. Эманация) первоначала также сдвинуло акценты в сторону антикосмизма: мир остается иерархично организованным, но эманирующие сущности служат не единению, а изоляции Бога и мира. Сущность первоначала, порождающего эманации, посредством познания последних не постигается и остается сокровенной. Количество этих промежуточных звеньев в гностических концепциях, как правило, достаточно велико: от 33 у Валентина до 365 у Василида. Так, в системе Валентина лежит идея абсолютной полноты - Плеромы, проявляющей себя в серии эонов (см. Эон). Плерома, в сущности, выступает типологическим аналогом античного апейрона: из нее происходит и в нее возвращается все, способное к становлению. "На незримых и несказанных высотах" (которые удобно было бы описать в терминологии трансцендентализма) пребывает Глубина - совершенный эон первоначала. Непостижимое содержание Глубины конституируется в Молчание (ср. с основоположением мистики: божественное откровение "несказанно", т.е. неинтерсубъективно и невыразимо вербально). "Постижение же становится началом всего", порождая Ум и его объективацию - Истину (типологическая параллель будущего кантианского разрыва "вещи-в-себе" и априорных форм как начала познания - см. Кант). Оплодотворяя друг друга, Ум и Истина порождают Смысл и Жизнь, которые, в свою очередь, порождают Человека и Церковь (т.е. общество). Названные четыре пары эонов составляют священную огдоаду. Затем Смысл и Жизнь порождают еще десять эонов (священная декада), а Человек и Церковь - еще двенадцать (священная додекада). Все 30 эонов составляют выраженную полноту бытия - Плерому. Круг, казалось бы, замкнулся. Однако последним из 30 эонов выступает женский эон - София, возгорающийся пламенным желанием непосредственно созерцать Первоотца - Глубину ("супруга своего желанного"), т.е. постичь истину (ср. мифологическую параллель сакрального брака, неоплатоническую концепцию возврата к отцу на путях познания и сыновней любви). Принципиальная асимптотичность этого порыва повергает Софию в состояние "недоумения, печали, страха и изменения". Последнее чревато возникновением Ахамот, которая есть объективированное желание познания, бесформенное детище неудовлетворенного алкания истины. Кроме того, страстная устремленность Софии задает для нее самой опасную перспективу растворения во всеобщей субстанции, однако безграничная векторность встречает Предел, возвращающий Софию на ее место в структурной иерархии эонов. Интерпретация гностиками Предела носит фактически христианский характер: он понимается как Очиститель (Искупитель) и символизируется фигурой креста; с его искупительной ролью связано появление двух новых эонов - Христа и Духа Святого. Упорядочивание (со встречей мятежной Софией Предела) эонов инспирирует у них вспышку творческого потенциала - в акте откровения и единения эоны порождают особый эон ("совокупный плод Плеромы"), причастный генетически и содержательно ко всем эонам и потому именуемый Все (гностический тезис "все в каждом и каждый во всем" как семантическая параллель античного преформизма и идеи всеединства в христианстве). Однако гармония неполна, ибо Ахамот, будучи исторгнутой из Плеромы, пребывает во мраке (ср. идентификация мрака и хаоса в античной культуре, символика света в христианстве). Во спасение Христос вкладывает в нее бессознательную идею Плеромы (аналог античных "врожденных идей"), дабы избавить ее от безысходности скалярного покоя, дав ей ощутить скорбь разлуки с Плеромой и "светлое предощущение вечной жизни". Этот заданный Христом вектор устремляет Ахамот вслед за Христом в Плерому, но Предел-Крест удерживает ее. Ахамот повергается в состояние "смятенной страсти", сама будучи объективацией страстного порыва Софии к знанию. Таким образом, если первый акт гностико-космологической трагедии был связан с неудовлетворенным желанием Софией истины, то героиней второго ее акта является Ахамот в ее стремлении к выразителю этой истины. Ее неудовлетворенная страсть материализуется в объективный мир: вода есть слезы Ахамот по утраченному Христу, свет - сияние ее улыбки при воспоминании о нем, ее окаменевшая скорбь - твердь земная, etc. A когда в ответ на мольбы Ахамот из Плеромы ей был послан Утешитель (Параклет), то от созерцания его и сопровождающих его ангелов она произвела свое высшее порождение - духовное начало. Именно из этих материального и духовного порождений Ахамот Демиург творит земной мир, противостоящий миру эонов. В этом контексте и оформляется акцентированное в Г. учение о человеке как средоточии мирового процесса: с одной стороны, он сотворен и тварен, а потому укоренен в мире темных сил, с другой же - душа его есть производное от умопостигаемого мира эонов, она надприродна и несет в себе свет божественной полноты Плеромы. Человек причастен всех начал, а потому занимает исключительное положение в мире, имея высшее предначертание. Г. задает трихотомию плотских, душевных и духовных людей, т.е. - соответственно - тех, в ком реализуется только плотское начало (материальное порождение Ахамот); тех, в ком реализуется полученная от Демиурга способность к различению и выбору добра и зла; и наконец тех, в ком реализуется духовное порождение Ахамот, воплощающее ее порыв к истине. Это духовное начало, вложенное в душу духовного человека, и есть гнозис - знание, проявляющееся в устремлении, зовущее к избавлению от уз греховной материальности и указующее путь к спасению. С конституированием христианской ортодоксии (см. Ортодоксия) Г. оттесняется на идеологическую периферию, и в средние века проявляет себя лишь в качестве семантического аспекта ересей. Так, например, концепция катаров ("чистых") основывается на принципе радикального дуализма: материя объявляется абсолютным злом, а плотский грех - максимальным из грехов, беременная женщина мыслится как находящаяся на особом попечении дьявола, и именно он творит плоть от плоти и дух от духа в утробе ее. Трактовка в таком аксиологическом контексте феномена непорочного зачатия приобретает рафинированно спекулятивный смысл: Христос ("слово Божье") входит в ухо Марии и сходит с уст ее (парафраз текста 44 псалма: "Слыши... и приклони ухо твое..."). Вошедший в классический христианский обиход термин "апокриф" исходно был введен для обозначения эзотерических текстов Г. Развитие Г. оказало серьезное влияние на эволюцию альтернативных христианских течений западноевропейской культуры; мандеизм как оформившееся во 2-3 вв. на семитско-вавилонской культовой основе ответвление Г. (арамейское manda - знание) сохранилось в контексте восточной культуры (ныне в Иране) до наших дней. (См. также София, Эон.)
I. Происхождение гностицизма. Общие условия для возникновения гностицизма, как и других сродных явлений, были созданы тем культурно-политическим смешением различных национальных и религиозных стихий древнего мира, которое начато было персидскими царями, продолжалось македонянами и завершено римлянами. Источник гностических идей в различных языческих религиях, с одной стороны, и учениях греческих философов - с другой, ясно сознавался с самого начала и подробно указан уже автором?????????????, хотя в частности не все его сближения одинаково основательны. Несомненно, во всяком случае, что те или другие национально-религиозные и философские факторы в различной мере участвовали в образовании тех или других гностических систем, а также то, что в различные комбинации уже существовавших идей привходила, с большей или меньшей силой и оригинальностью, и личная умственная работа со стороны основателей и распространителей этих систем и школ. Разобрать все это в подробностях тем менее возможно, что писания гностиков известны нам только по немногим отрывкам и по чужому, при том полемическому изложению. Это представляет большой простор гипотезам, из которых одна заслуживает упоминания. В прошлом веке некоторые ученые (напр., ориенталист И. И. Шмидт) ставили гностицизм в специальную связь с буддизмом. Достоверно тут только: 1) что со времени походов Александра Македонского Передняя Азия, а через нее и весь греко-римский мир сделались доступны влияниям из Индии, которая перестала быть для этого мира неведомой страной, и 2) что буддизм был последним словом восточной "мудрости" и доныне остается самой живучей и влиятельной из религий Востока. Но, с другой стороны, исторические и доисторические корни самого буддизма далеко еще не вскрыты наукой. Многие ученые не без основания видят здесь религиозную реакцию со стороны темнокожих до-арийских обитателей, а этнологическая связь этих индийских племен с культурными расами, издавна населявшими Нильскую долину, более чем вероятна. Общей племенной почве должен был соответствовать и общий фон религиозных стремлений и идей, по которым в Индии, благодаря воздействию арийского гения, образовалась такая стройная и крепкая система, как буддизм, но который и в других местах оказывался не бесплодным. Таким образом, то, что в гностицизме приписывается влиянию индийских буддистов, может относиться к более близкому воздействию их африканских родичей, тем более, что высший расцвет гностицизма произошел именно в Египте. Если внешняя историческая связь гностицизма специально с буддизмом сомнительна, то содержание этих учений, несомненно, показывает их разнородность. Помимо различных, чуждых буддизму религиозных элементов, гностицизм вобрал в себя положительные результаты греческой философии и в этом отношении стоит неизмеримо выше буддизма. Достаточно указать на то, что абсолютному бытию буддизм дает только отрицательное определение Нирваны, тогда как в гностицизме оно определяется положительно как полнота (плерома). Несомненную связь с гностицизмом имеет другая, ничтожная по своему распространению сравнительно с буддизмом, но во многих отношениях весьма любопытная религия мандейцев или сабиев (не смешивать с сабеизмом в смысле звездопоклонства), доныне существующая в Месопотамии и имеющая свои священные, древнего происхождения, хотя и дошедшие до нас в более поздней редакции, книги. Эта религия возникла незадолго до появления христианства и находится в какой-то невыясненной связи с проповедью св. Иоанна Крестителя: но догматическое содержание мандейских книг, насколько его можно понять, заставляет видеть в этой религии прототип гностицизма. Самое слово манда, от которого она получила название, значит по-халдейски то же, что греческое?????? (знание).
II. Основные черты гностицизма. В основе этого религиозного движения лежит кажущееся примирение и воссоединение Божества и мира, абсолютного и относительного бытия, бесконечного и конечного. Гностицизм есть кажущееся спасение. Гностическое мировоззрение выгодно отличается от всей дохристианской мудрости присутствием в нем идеи определенного и единого целесообразного мирового процесса; но исход этого процесса во всех гностических системах лишен положительного содержания: он сводится, в сущности, к тому, что все остается на своем месте, никто ничего не приобретает. Жизнь мира основана только на хаотическом смешении разнородных элементов, и смысл мирового процесса состоит лишь в разделении этих элементов, в возвращении каждого в свою сферу. Мир не спасается; спасается, т. е. возвращается в область божественного, абсолютного бытия, только духовный элемент, присущий некоторым людям (пневматикам), изначала и по природе принадлежащим к высшей сфере. Он возвращается туда из мирового смешения цел и невредим, но без всякой добычи. Ничто из низшего в мире не возвышается, ничто темное не просветляется, плотское и душевное не одухотворяется. У гениальнейшего из гностиков, Валентина, есть зачатки лучшего миросозерцания, но оставшиеся без развития и влияния на общий характер системы. Наиболее трезвый философский ум между ними - Василид - отчетливо выражает и подчеркивает ту мысль, что стремление к возвышению и расширению своего бытия есть лишь причина зла и беспорядка, а цель мирового процесса и истинное благо всех существ состоит в том, чтобы каждое знало исключительно только себя и свою сферу, без всякого помышления и понятия о чем-нибудь высшем.
С этой основной ограниченностью гностицизма логически связаны и все прочие главные особенности этого учения. Вообще гностические идеи, несмотря на свою фактическую и мифологическую оболочку, по содержанию своему суть плод более аналитической, нежели синтетической работы ума. Гностики разделяют или оставляют разделенным все то, что в христианстве (а отчасти и в неоплатонизме) является единым или соединенным. Так идея единосущной Троицы распадается у гностиков на множество гипостазированных абстракций, которым приписывается неравномерное отношение к абсолютному первоначалу. Далее, все гностические системы отвергают самый корень общения между абсолютным и относительным бытием, отделяя непроходимой пропастью верховное Божество от Творца неба и земли. Этому разделению первоначала мира соответствует и разделение Спасителя. Единого истинного Богочеловека, соединившего в себе всю полноту абсолютного и относительного бытия, гностицизм не признает: он допускает только Бога, казавшегося человеком, и человека, казавшегося Богом. Это учение о призрачном богочеловеке, или докетизм так же характерно для гностической христологии, как разделение между верховным Божеством и творцом мира - для гностической теологии. Призрачному Спасителю соответствует и призрачное спасение. Мир не только ничего не приобретает, благодаря пришествию Христа, а, напротив, теряет, лишаясь того пневматического семени, которое случайно в него попало и после Христова явления извлекается из него. Гностицизм не знает "нового неба и новой земли"; с выделением высшего духовного элемента мир навеки утверждается в своей конечности и отдельности от Божества. С единством Бога и Христа отрицается в гностицизме и единство человечества. Род людской состоит из трех, по природе безусловно разделенных, классов: материальных людей, погибающих с сатаной; - душевных праведников, пребывающих навеки в низменном самодовольстве, под властью слепого и ограниченного Демиурга, - и духовных или гностиков, восходящих в сферу абсолютного бытия. Но и эти от природы привилегированные избранники ничего не выигрывают через дело спасения, ибо они входят в божественную плерому не в полноте своего человеческого существа, с душой и телом, а только в своем пневматическом элементе, который и без того принадлежал к высшей сфере.
Наконец, в области практической неизбежным последствием безусловного разделения между божественным и мирским, духовным и плотским являются два противоположные направления, одинаково оправдываемые гностицизмом: если плоть безусловно чужда духу, то нужно или совсем от нее отрешиться, или же предоставить ей полную волю, так как она ни в каком случае не может повредить недоступному для нее пневматическому элементу. Первое из этих направлений - аскетизм - более прилично для людей душевных, а второе - нравственная распущенность - более подобает совершенным гностикам или людям духовным. Впрочем, этот принцип не всеми сектами проводился с полной последовательностью. Итак, гностицизм характеризуется непримиримым разделением между Божеством и миром, между образующими началами самого мира, наконец, между составными частями в человеке и человечестве. Все идейные и исторические элементы, входящие в христианство, содержатся и в гностицизме, но только в разделенном состоянии, на степени антитез.
III. Классификация гностических учений. Указанный основной характер гностицизма по степени своего проявления может служить руководством и для естественной классификации гностических систем. Неполнота источников и хронологических данных, с одной стороны, и значительная роль личной фантазии в умозрении гностиков - с другой - допускают лишь крупные и приблизительные деления. В предлагаемом мною делении логическое основание совпадает с этнологическим. Я различаю три главные группы: 1) существенная для гностицизма непримиримость между абсолютным и конечным, между Божеством и миром является, сравнительно, в скрытом и смягченном виде. Происхождение мира объясняется неведением или ненамеренным отпадением или отдалением от божественной полноты, но так как результаты этого отпадения увековечиваются в своей конечности, и мир с Богом не воссоединяется, то основной характер гностицизма остается и здесь во всей силе. Творец неба и земли - Демиург или Архонт - является и здесь совершенно отдельным от верховного Божества, но не злым, а только ограниченным существом. Этот первый вид представляется гностицизмом египетским; сюда принадлежат как зачаточная форма гностицизма, в учении Керинфа (современника ап. Иоанна Богослова и "наученного в Египте", по свидетельству св. Иринея), так и самые богатые содержанием, наиболее обработанные и долговечные учения, а именно системы Валентина и Василида - Платона и Аристотеля гностицизма, с их многочисленными и разнообразно разветвленными школами; сюда же должно отнести египетских офитов, оставивших нам памятник своего учения, на коптском языке, в книге "Пистис София". 2) Гностическое раздвоение выступает с полной резкостью, именно в космогонии: мир признается прямо злонамеренным созданием противобожественных сил. Таков гнозис сиро-халдейский, куда принадлежат азиатские офиты или нахашены, ператы, сифиане, каиниты, элкесаиты, последователи Юстина (не смешивать со св. Иустином философом и мучеником), затем Сатурнил и Вардесан; связующим звеном между египетским и сиро-халдейским гнозисом могут служить последователи Симона Волхва и Менандра. 3) Гнозис малоазийский, представляемый, главным образом, Кердоном и Маркионом; здесь гностические антитезы выступают не столько в космогонии, сколько в религиозной истории; противоположность - не между злым и добрым творением, а между злым и добрым законом (антиномизм), между ветхозаветным началом формальной правды и евангельской заповедью любви.
Отличное определение
Неполное определение ↓
В ходе истории Христианская Церковь переживала трудные моменты, и не раз. Возникали ереси, расколы, реформаторские движения, периоды вольнодумства (французские просветители). Но они не отменяли веры в Бога и Святое Писание. По-иному обстояло дело с воинствующим атеизмом в России, и за 70 лет наш народ вообще утратил традицию какой-либо религиозной веры. Её место заняла идеология - вера в построение идеального коммунистического общества.
Может ли после этого религия в нашей стране возродиться в прежнем своём виде? По-видимому нет. На смену атеизму приходит постатеистическая вера. Наш известный культуролог, философ, литературовед М.Н.Эпштейн считает, что этот процесс в России идёт по нескольким направлениям :
- по линии религиозного возрождения, то есть возвращения к утраченной традиции;
- по линии неоязычества (куда он относит и все эзотерические учения) и особого взгляда на православие, в котором органично сливаются религия «Небесного Отца» с древним культом Матери-Земли.
- А кроме этого происходит возникновение религиозного модернизма или экуменизма. По существу, появляется так называемая «бедная» религия.
Человек ищет веры, а находит вероисповедания. Ему же хочется видеть Бога цельным и неделимым. У него нет сил и времени разбираться, какая религия лучше, правильнее и т. д. И тогда он становится верующим, но его религия бедная, так как не имеет храмов, писаний, догматов, обрядов и т. д. То есть она ничего не имеет материального в этом мире. Человек начинает верить в абстрактного Бога, называя Его разными именами. Причём людей, которые в нашей стране разуверились в атеизме гораздо больше, чем тех, кто идёт в Церковь и становится воцерковлённым прихожанином. Многие остаются за её порогом. Появляются верующие люди, которые ни в какие церкви не ходят, или, в конце концов, прибиваются к какой-либо традиции, но однажды возникшее состояние приобщённости к чему-то высшему у них остаётся навсегда.
О так называемой «Смерти Бога» начали говорить западные теологи ещё в XIX веке как результате развития индустриального общества. Об этом писал и Ницше. А ныне М.Эпштейн, говоря о России постатеистической, провозглашает: «Бог умер и теперь воскресает, причём именно в этой стране, которая первой в Новое время распяла его ». Процесс возрождения всегда связан с религиозным творчеством. И бедная религия начинает отсчёт нового цикла религиозной истории, новой жизни Бога за пределами церковно-исторической традиции. Постатеизм понимает исчезновение Бога как знак его подлинности, а не свидетельство отсутствия, как кризис в теологии.
На мой взгляд, с этими выводами можно согласиться. Однако в предложенной классификации процессов, которые происходят в Новое время в жизни нашей и других стран, Эпштейн не учёл того, что сейчас очень бурно развивается, особенно в последние годы то, что называют неогностицизмом (С.Хёллер), глубинная психология (К.Юнг), индо-тибетский гнозис и евразийский антропокосмизм (С.Аблеев).
Так какой же Бог воскресает? Бог официальной Христианской Церкви? Или Бог гностиков, которые жили во II веке и были уничтожены этой церковью? Или Бог иудейских ессеев, живших в так называемое «межзаветное» время? Или Бог катаров Южной Франции? Или Бог индийских Махатм, которые давали свои Учения через доверенных лиц и сотрудников - Е.П.Блаватскую, Рерихов, Франчиа Ла Дью, «Белых Сестёр» России?
Вот об этом мы сегодня с вами и будем говорить. Однако невозможно обсуждать эту тему без знания истории, а также и тех событий, которые произошли в ХХ веке. Поэтому мой рассказ будет перемежаться страницами древней и современной истории.
Совершенно нормально и естественно, что наши воззрения на те или иные исторические процессы со временем меняются. Появляются новые открытия, уточняются старые, происходит бесконечный процесс самопознания. История не пишется чёрно-белыми красками. В её описании мы всегда имеем многоцветье - разнообразную палитру мнений, точек зрения исследователей, их выводов и теорий, порой совершенно не согласующихся друг с другом.
И, наконец, представим себе, что все книги Учения Живой Этики по каким-то причинам исчезли, как это было в сталинское время в республиках Прибалтики. И об Учении Жизни люди бы судили по книгам его ярого противника дьякона Андрея Кураева. Конечно, никакого близкого к истине знания об Агни-Йоге наши потомки не получили бы. А ведь именно так произошло с трудами христианских гностиков II века н. э. и писаниями ессеев II века до н. э., которые были уничтожены их гонителями. Более двух тысяч лет сведения об этих сектах и их истинных писаниях, сыгравших главные роли в деле становления христианства как мировой религии, религиоведы и историки черпали, в основном, из трудов их противников - так называемых «архитекторов христианского богословия» (Е.П.Блаватская) .
А вот как об этом пишут выдающиеся мыслители наших дней З.Миркина и Г.Померанц в своей книге «Великие религии мира»: «Развитие мировой христианской религии пошло двумя путями: нравственного совершенствования и этики, - то есть путём, который указал Христос, и путём идеологического и духовного властвования, религиозной нетерпимости и агрессии (и как следствие - крестовые походы, инквизиция)» . Добавим: а также и Холокост - именно так теперь называют некоторые исследователи уничтожение католической церковью гностиков, катаров, тамплиеров и т.п. А вот слова, принадлежавшие катарскому священнику XIV века, сохранённые в протоколах инквизиторов, уничтожавших этих уникальных - «чистых» и «совершенных» людей: «Мы следовали дорогой апостолов. Мир ненавидит нас. Есть две церкви - одна гонима и преследуема, другая - всем владеет и сдирает шкуру…»
Историческая канва
Официальный статус христианство, как известно, приобрело при римском императоре Константине в начале IV века н. э. К этому времени непобедимая римская империя, покорившая Грецию, Италию, Испанию, Британские острова, Египет, Сирию, ряд областей в Азии, достигшая своего расцвета в I и II веках н. э., начала рушиться. По каким-то непонятным причинам в мире время от времени происходит переселение народов. И вот случилось так, что гунны из Азии пошли через Урал в Европу, в Рим, а одновременно с ними и вестготы (германские племена) напали на него и разбили римскую империю в 378 году. Все свято верили в то, что Рим - действительно вечный и непобедимый город, и вдруг его завоёвывают какие-то варвары. Римские писатели с ужасом описывают их нравы и внешний вид. Народы империи находились в смятении.
Именно в это время идея христианства - все люди божьи творения и равны - успешно прорастает в Риме, хотя в пору его расцвета она была неприемлема и неестественна. Рим, впитавший в себя эллинскую культуру, в которой были рабы и патриции, перестаёт быть самим собой. Но именно эта новая идея могла сплотить народы распадающейся империи.
В позднеантичном Риме происходит не только ослабление военной мощи и вторжение варваров, но и интенсивный приток рабов, знакомство с другими народами и верованиями, страна становилась всё более пёстрой в этическом и духовном плане. Её раздирали внутриполитические, классовые и расовые противоречия. Только новая единая государственная религия могла спасти гибнущую империю. И христианство, как никакая другая религия, больше всего подходила для этой роли. И она выполнила свою задачу, но какой ценой? К этому вопросу мы ещё вернёмся.
Аналогичные ситуации периодически возникают и в других странах. Наша страна, как это считают многие исследователи, пережила подобный момент при крушении Российской империи, но тогда объединившую роль для народов сыграла идея построения коммунизма. Нынешний период нашей истории также близок описываемым событиям, однако спасающая положение идея пока не найдена.
В 1054 году христианская церковь разделилась на католическую и православную в виду догматических расхождений. Начался спор о влиянии Рима и Константинополя. До XVI века надеялись, что произойдёт обратное объединение, но этого не произошло до сих пор.
Все эти события происходили через 5-10 веков после Р.Х. и связаны с историей Рима. А сам исток христианской религии относится к иной стране - Иудеи и Благой Вести, которую принёс миру Иисус Христос. И существовало «межзаветное» время, о котором нам до последнего времени мало что было известно.
Межзаветное время - это и время различных синкретических течений, которые со всех сторон стекались к Средиземноморью, обогащая и изменяя суть существовавших религий, верований и философий. Подготавливалась почва для принятия Нового Завета. Это было время, когда создавались новые секты, философские школы, различные церкви. Во главе их становились выдающиеся люди своего времени, образованные, глубоко верующие, готовые отстаивать свои мировоззренческие взгляды ценою жизни. Язычество уходило с мировой сцены. На смену ему шло христианство. Поначалу никто не делил последователей Христа на истинных и еретиков. Да и сами себя они называли по-разному. И только когда христианская церковь оформилась официально, она определилась и с богословскими писаниями тех времён, списав большую часть их, как апокрифы, их авторов назвав еретиками, а затем и уничтожив и их, и их писания. Однако время от времени они появляются из небытия. Например, гностический трактат «Пистис София». Открыл этот апокриф во второй половине XVIII века лондонский врач и книжный коллекционер А.Эскью (А.Askew). После его смерти манускрипт был приобретён Британским музеем в Лондоне, где он с тех пор и хранился под названием Аскевианского (по имени открывателя) кодекса (ныне он передан Британской Библиотеке). «Pistis Sophia», то есть Вера - Мудрость (в переводе с греческого). Это раннехристианское Евангелие содержит беседы воскресшего Иисуса Христа с учениками, где его главным собеседником выступает Мария Магдалина.
Н.Ге. Моление о Чаше
И вот в ХХ веке произошло то, что в руках учёных появились долгожданные рукописи - подлинные писания ессеев и гностиков.
В результате случайной, а потом и неслучайных находок так называемых «Свитков Мёртвого моря» и «гностической библиотеки» в Наг-Хаммади (Египет) произошли серьёзные изменения в сознании людей, в понимании ими того, что такое религии, как они трансформируются и переходят одна в другую, как устроен этот фундаментальный механизм. Раньше существовал некий «водораздел» между иудаизмом и христианством. Он охватывал более 600-летний период: два столетия до Р.Х. и четыре после.
Любая религия - это не застывшее, а живое духовное явление, подверженное обновлению и изменениям. В какой-то момент в них появляются и начинают превалировать эсхатологические и мессианские предчувствия. Именно так и происходило в межзаветную эпоху. Точно такой же механизм будет запущен, когда придёт иной срок -- срок Новейшего Завета (В.Буданов и его теория ритмокаскадов) .
Находки Свитков Мёртвого моря в Кумране и гностической библиотеки в Наг-Хаммади ликвидировали существовавший водораздел. В руки учёным попали многочисленные документы, проливающие свет на религиозную жизнь людей Средиземноморья в этот мессианский переходный период истории. Известный современный библеист, доктор филологических наук Л.Кацис утверждает, что «если мы хотим понять наш сегодняшний день, надо понять и эпоху иудейского эсхатологизма». Почему? Да потому, что период истории, породивший огромный пласт писаний под общим названием «Свитки Мёртвого моря» или «Кумранские рукописи», а также так называемая «гностическая библиотека» из Наг-Хаммади, в чём-то схож и с нашим временем, столь изобилующим различными эсхатологическими прогнозами. Не раз отмечалось, что мы всё время в истории узнаём себя. И потому для осмысления будущего так необходимо обращение и изучение прошлого, многое в котором мы можем разглядеть именно взглядом «издалека».
Рукописи. Наг-Хаммади
Находки в Наг-Хаммади
Сегодня мы стоим перед дилеммой: человечество накопило в тонкоматериальных структурах Бытия, а также в научных библиотеках и лабораториях огромный арсенал знаний. Необходим их синтез. Для этого надо, чтобы научный мир, наконец, принял то, что существует и иное знание, именуемое «гнозисом». Необходмо чётко разграничивать понятия: гнозис, гностицизм и гностики.
Гнозис - это знание или мудрость, которая существует столько же, что и разумное человечество. Перевод этого слова с греческого - знание или мудрость. Однако в историческом контексте гнозис - это Тайное Знание, Божественная Мудрость, наука Посвящения, душа Логоса, Религия Тайны, Истинное знание о Природе и Божестве, которое человек получает в результате самопознания и слияния с Божеством. Это всегда сугубо лично выстраданное знание, обретаемое в чувственно-эмоциональном опыте самопознания. Гнозис, являющийся эхом изначальной Религии Мудрости, называют «универсальным знанием», из которого черпали все философии и учения древности.
Гностицизм - явление культуры, корни которого уходят в глубокую древность. И в то же время, это верование, продолжающее существовать и в наши дни.
Термином «гностицизм» стали широко пользоваться только с 1966 года, когда в итальянском городе Мессина состоялся конгресс, на котором впервые в научном сообществе обсуждались и устанавливались истоки и сущность этого явления.
Наконец, гностики - члены дохристианских и раннехристианских сект и школ в основном II века н. э. По существу, гностиком правомерно называть любого, кто постигает Божественную Мудрость и старается жить по её законам. И сегодня в мире весьма рапространено такое явление как неогностицизм.
Авторитет Библии и христианской церкви, как основы Западной цивилизации, значительно пошатнулся в ХХ веке. Разочарование в старой религии заставляет людей в Европе, да и в Америке, обращаться к атеизму, агностицизму, языческим и восточным культам. Во второй половине ХХ-начале XXI веков происходит возрождение интереса к гностикам и гностицизму, появляются даже Гностические церкви. И ещё одним из новых направлений процесса смены старой христианской мировоззренческой парадигмы стало то, что глубинная психология и психоанализ приняли эстафету у религии. И здесь ведущая роль принадлежит Карлу Юнгу. Он считал гностиков предшественниками психологов, владеющих методами глубинной психологии. Забегая вперёд скажем, что он выкупил и тщательно изучил один из кодексов, найденных в Наг-Хаммади, содержащий Евангелие Истины (его авторство приписывают одной из ярчайших фигур гностической мысли II века - Валентину). И именно там он увидел рецепты выхода из духовного кризиса, необходимые современному человеку. Евангелие Истины утверждает, что смысл учения Иисуса - направление людей на поиск знания (или гнозиса), ведущего к целостности. Сегодняшние аналитические психологи, в частности юнгианский аналитик Лев Хегай считает, что тексты гностиков написаны будто для нашего времени, а не для далёких предков . И глубинная психология располагает объяснениями этого феномена. Конечные цели религиозного поиска не отличаются от целей психологии. Именно общие основания этих двух сфер человеческой жизни позволили Юнгу развить психологию религии. И в век атеизма она стала рациональным научным вариантом религиозного поиска.
Гностики II века понимали, что Иисус и природа его земных деяний были тайной, которая не поддаётся рациональному анализу, а потому недоступна широким массам. И независимо от того, каков смысл этой тайны, её ядро нельзя найти в исторической жизни Иисуса - в истории его рождения, путешествий, исцелений, смерти и Воскресения. Они его считали, во-первых, Учителем, который проповедовал особые жизненные предписания, а, во-вторых, Иерофантом, посвящённым в тайны, которые он открывал тем, кто был готов получить их.
Гностики искали способ трансформации человека в Хреста, то есть, в переводе с греческого, в доброго человека и совершенную личность, вместо слепого поклонения Христу - еврейскому мессии как исторической фигуре. Они пытались помочь каждому человеку найти свой путь духовного развития. Для этого они собирали различные сокровища духовных знаний - мифы разных народов мира, разные мировоззренческие концепции - пантеистические, монотеистические, политеистические и т. д. Их мир был плюралистическим, всему в нём находилось место. Они знали философию, астрологию, магию и алхимию. Каждый мог найти в гностицизме прекрасную среду для самовыражения. И этим он близок современному человеку, живущему в эпоху постмодернизма. Л.Хегай, например, как и многие другие исследователи, считает, что: «Древний гностицизм и современный постмодернизм являются плавильным котлом, в котором рождается новое миропонимание».
В России последователями гностиков считали себя младосимволисты Серебряного века нашей культуры. К их числу относятся философ и поэт Вл.Соловьёв, а также его последователи поэты А.Блок, Вяч.Иванов, А.Белый и другие .
А теперь вернёмся к тем историческим событиям, которые во многом повлияли на ход духовной истории.
Итак, два брата, добывавшие в 1945 году нитраты, капали шахту около деревни Наг-Хаммади, примерно в 500 км к югу от Каира. И вдруг они наткнулись на большой глиняный кувшин. Они сорвали с него крышку, но вместо клада с золотом обнаружили в нём собрание неких древних писаний. Однако эти люди не понимали ценности найденного и не могли им должным образом распорядиться. Они их просто где-то свалили вместо того, чтобы хранить, как это делают специалисты. Не исключают, что их даже использовали для растопки в очагах. Потом, поняв, что за них можно получить немалые деньги, стали по частям распродавать. Шли годы, и рукописи гибли. Их съедал грибок, они быстро истлевали и появлялись многочисленные потери. Потому перевод их ныне представляет огромные трудности.
Наг-Хаммади
А находились там, как потом выяснилось, более 40 древних текстов, написанных во II и III веках н. э. на греческом языке и переведённых на коптский язык в IV веке. Некоторые из них были изначально гностическими, другие - содержали рассуждение на христианские темы с гностической точки зрения. Поэтому эту находку ныне называют «Гностической библиотекой». Теперь специалистами установлено, что закопали рукописи примерно в 365 году н. э. По-видимому, люди поступили так, чтобы сохранить себе жизнь во время религиозных чисток. Ныне найденные тексты хранятся в Каире в Коптском музее. Но путь их туда был отнюдь не прямой и не простой.
После того, как они всё же попали к тем, кто мог оценить найденное, издание их отложили сначала из-за англо-французской военной агрессии против Египта, которая последовала вслед за национализацией Суэцкого канала в 1956 году. Затем публикации этих писаний помешала война между арабами и израильтянами в 1967 году, а впоследствии препятствием стали жаркие споры между учёными. Казалось, произошло невероятное: через две тысячи лет человечество получило первоисточники. Однако мир оказался не готов принять новые знания.
Среди найденных манускриптов есть откровение Иакова, Трактат о Воскрешении, об Истоке Мира, тексты от Мельхиседека, Евангелия Истины, от Филиппа, от Фомы, которое содержит 114 изречений Иисуса. Многие западные специалисты называют его одним из самых значительных открытий ХХ века. Гностики считали, что было четыре получателя тайн после Воскресения, а именно Мария Магдалина, Фома, Филипп и Матфей. Ранний христианский период изобиловал евангелиями, и, видимо, для одного и того же автора было обычным написание нескольких альтернативных евангелий.
Евангелие от Фомы - это собрание изречений (логий) Иисуса Христа. Многие из этих высказываний совпадают с речениями Иисуса, содержащимися в канонических евангелиях. Поэтому предполагают, что Евангелие от Фомы могло быть легендарным Документом Q (от нем. quelle - источник), по которому были написаны синоптические версии Евангелий от Марка, Матфея и Луки, и который давно искали историки. Кроме христианских апокрифов и гностических трактатов, эти находки содержат зороастрийские и манихейские труды, а также выдержки из «Государства» Платона. Тем самым подтверждается преемственность гностических учений, которая в наше время указывалась в трудах Е.П.Блаватской и Рерихов, французского исследователя Антонина Гадала, голландцев Яна Ван Рейкенборга и Катарозы де Петри и др.
Мнения учёных о том, что делать с найденными текстами, разделились. Эти древние тексты заставляют по-иному посмотреть на историческую жизнь Христа, историю еврейского народа и религии. Ведь в апокрифических Евангелиях, написанных в первые века, имеется много сведений о жизни Иисуса Христа, которые расходятся с тем, что содержит канон. Это касается и времени его жизни, и принадлежности к секте, и места казни, и места проповедования. Даже сам факт распятия на кресте и воскрешения в некоторых Евангелиях отсутствует, как спорным оказывается и непорочное зачатие.
Конечно, составить историю жизни Иисуса из столь противоречивых и многочисленных источников, а также претерпевших «корректировку» временем, очень трудно. И всё же, как бы ни сопротивлялась Церковь, для сегодняшних исследователей жизни исторического Христа очевидно, что Новый Завет - не единственный источник информации о жизни Иисуса . Достаточно сказать, что сегодня существует 136 дат рождения Иисуса. А празднуемое нами Рождество никакого отношения к рождению Иисуса не имеет. Отцы христианской церкви «назначили» эту дату на известный языческий праздник, чтобы приверженцы этой уходящей религии не мешали христианам отмечать свою знаменательную дату.
Гностические школы и гностики
Был такой известный американский исследователь философских, религиозных и эзотерических учений как Мэнли Палмер Холл (1901-1990), написавший множество книг и основавший в 1934 году «Общество философских исследований», которое до сих пор ведёт обширную издательскую и лекционную деятельность. Вот как он пишет о христианстве: «Сегодня великую веру белой расы - христианство - исповедует огромное количество честных, искренних, преданных людей. Но вся их искренность окупается лишь отчасти, так как большинство из них ничего не знает о том, что так называемое "библейской христианство" есть аллегория , за которой скрывается истинный дух христианства и той эзотерической доктрины, которая была разработана посвящёнными языческими мыслителями и поставлена на службу религиозным нуждам рода человеческого. Сегодня эту веру исповедуют миллионы, а понимают лишь единицы, ведь, поскольку Храм Мистерий не существует сегодня в камне, как в древние времена, Школа Мистерий представляет собой неосязаемую философскую структуру. Она допускает к своим знаниями немногих, основной же массе разрешается лишь входить на подворье и оставлять свои пожертвования на бронзовом алтаре. Христианство по сути своей - школа Мистерий; но большинство приверженцев этой религии не понимают её настолько, чтобы осознать, что за иносказаниями и аллегориями кроются секреты , составляющие важнейшую часть догматики» .
Во все времена и у всех народов были Посвящённые, то есть те, кто был посвящён в сокровенное знание (гнозис). Это таинство совершалось во время Великих Мистерий под руководством Иерофантов. Только они владели семью ключами к семи ступеням Мистерий.
И на Востоке, и на Западе в Мистериях раскрывался смысл одной и той же доктрины, содержавшей сведения о происхождении Вселенной и эволюции человечества.
Мистерии делились на «большие» и «малые» или «внешние» и «внутренние». Внешние мистерии проводились для широкого круга учеников. Эти Мистерии проходили в форме спектакля. В них истины персонифицировались - изображались в виде драматических событий в жизни Богов и людей. На самом деле символическим языком, в неком зашифрованном виде, в них преподносились публике реалии эволюции Космоса и нашей Земли, богов и людей.
По иному обстояло дело с внутренними или Великими Мистериями. К ним допускались лишь избранные, прошедшие специальную подготовку и лишь успешно её выдержавшие. Иными словами, до самых сокровенных Мистерий допускались лишь те, кто достаточно возвысил свою душу и подготовил её для принятия Божественного Света и соединения с ним. Таких, естественно, были единицы.
Неофиты получали наставления в так называемых верхних Храмах, в специально отведённых для этого помещениях. Внутренние церемонии посвящения проводились в нижних Храмах. Это могли быть комнаты в Пирамиде, если обряд совершался в Египте, подземные храмы или пещеры, если он проводился в других странах .
Сознание ученика перемещалось в иной, тонкоматериальный, мир, где он под руководством Иерофанта приобретал уникальный опыт. Учитель раскрывал ученику во время их совместных странствований в иных мирах тайны мироздания, а ученик переживал драму нисхождения Логоса в материю, то есть у него происходило слияние личного сознания с сознанием его Высшего «Я». Человек обретал новую духовную оболочку и способность воспринимать высокие вибрации, исходящие от Логоса. Иными словами, он становился приёмником Мудрости, нисходящей Свыше. И этот гнозис наделял его властью над силами природы.
Самыми ранними были Самофракийские мистерии, которые проводились во Фракии, где находилось святилище великих богов Огня - кабиров . А первым посвящённым адептом, отмеченным историей, является Орфей. За ним следует Пифагор, Конфуций, Будда, Иисус, Аполлоний Тианский, Аммоний Саккас и другие. Иисус, вернувшись в Палестину из своего паломничества на Восток, прошёл Посвящение в Александрии.
Через Мистерии прошли и Моисей, и Соломон, и Сократ, и Платон, и апостол Павел, а также некоторые знаменитые мыслители, полководцы и правители.
В силу своей аллегоричности, язык Мистерий был и универсальным. Все мировые Писания: от индийских Вед до Откровения, от египетской «Книги мёртвых» до Деяний - были записаны на этом аллегорическом языке.
Наиболее значительными были Элевсинские Мистерии. Они устраивались в честь Богини Деметры (Природы) и проводились в г.Элевсин близ Афин. В этих мистериях прошли посвящение лучшие умы Греции и Малой Азии.
Однако, как это всегда происходит в мире, священные учения богов в череде эпох постепенно искажаются эгоизмом и личными амбициями людей, их произвольными интерпретациями. Элевсинские Мистерии дольше всех других сохраняли свою первозданную чистоту. Однако и они в конце концов разделили печальную участь всех остальных Мистерий . Это началось тогда, когда государство решило превратить Элевсин в постоянный и щедрый источник дохода. Был издан специальный указ, требовавший определённой платы от ученика за обряд Посвящения. Тогда уже допуск к Мистериям стал определяться не степенью совершенства ученика, а внесением определённой суммы денег. Это, естественно, привело к вырождению самого смыла этого священного ритуала, и он постепенно превратился в некую чисто внешнюю профанацию.
Посвящённые, которые обретали свои способности в Мистериях Элевсина, Мемиса, Дельф, Креза и других местах, создавали затем эзотерические и философские школы, которые существовали как до, так и после новой эры. Расцвет их пришёлся на период от III века до н. э. до III века н. э. Такие школы были у Пифагора и Платона, Плотина и Аммония Саккаса. Школа неоплатоника Аммония Саккаса была основана в 193 году н. э. в Александрии. Именно в ней была разработана философская система, названная «эклектической теософией». Она исследовала явления в их единстве и внутренней взаимосвязи. Слово «теософия» родилось там.
Александрия в межзаветное время слыла как центр учёности и философии. Её называли «гаванью великих умов». Именно в Александрии происходило осознание высокими умами и посвящёнными идей Единой религии Мудрости - этой науки наук, выше которой человек не может ничего познать. Собрав лучших языческих философов, учёных, теургов и аскетических целителей - каббалистов, неоплатоников, ессеев, назареев, гностиков и христиан, эта столица мира явилась местом, где рождалась новая религия. Человечеству был дан шанс ускорить эволюцию, прияв за основу её тайную доктрину, или гнозис, следы которого прослеживаются в доведической религии Индии и верованиях Древнего Египта, и которые затем были развиты великими философами - Пифагором, Сократом и Платоном, неоплатоникам и гностиками .
Однако победу в деле формирования новой мировой религии в IV веке н. э. одержали не последователи неоплатонизма или гностицизма, впитавшего в себя лучшие достижения философской мысли своих предшественников, а авторы нового созданного культа. Дело в том, что гностические секты и школы не были едины по своему мировоззрению. В пору формирования христианской религии было много гностических мыслителей, и все они по-разному толковали и историю Христа, и суть самого верования. У гностиков не было какой-то определённой нормы - канона, который стал бы основой общей из практики. Каждый верил в некие божественные таинства и имел собственное мнение о них. Отчасти именно поэтому христианство, став организованной религией, одержало верх. Были, конечно, и другие причины.
Среди знаменитых гностиков первых веков новой эры можно назвать Валентина, Василида, Марцона, Симона-Мага и других. Это были в своё время очень известные люди, имевшие многих последователей . Например, Валентин, родившийся в Карфагене в Африке примерно в 100 году н. э., получил образование и потом жил в Александрии. В возрасте 36 лет он переехал в Рим и примерно в 140 году участвовал в выборах, как претендент на папский престол. Он проиграл своему оппоненту незначительное количество голосов. И если бы Валентину удалось стать папой Римским, то христианская теология могла развиваться по-иному и, возможно, в итоге приобрела форму гностического христианства.
Валентином было написано Евангелие Истины, ему же приписывается и «Пистис София». Он был настолько уважаем в обществе, что гонения на гностиков его не коснулись. Он до конца дней оставался священником, но покинул Рим, когда его там стали игнорировать, и перебрался на Кипр. В II и III веках н. э., и ещё какое-то время спустя, его многочисленные последователи представляли главную угрозу ортодоксальному христианству. Западный исследователь гностицизма прошлого века Г.Мид считал, что Валентин «пытался достичь невозможного, свести внешнее и внутреннее воедино . Лишь единицы по достоинству могли оценить идеал этого человека, ещё меньше поняли его» .
Эта цитата очень интересна. В ней - глубокий смысл того, что происходило в этот период. «Свести воедино внешнее и внутреннее» - в какой-то степени это удалось архитекторам христианства. Вспомним внешние и внутренние Мистерии - для всех и для единиц. Создавая официальную религию для всех, её творцы решали нелёгкую задачу и черпали что-то и оттуда, и отсюда, при том корректируя там, где обнаруживались нестыковки или непонимание.
Ещё один знаменитый гностик, которого М.П.Холл называет «великим египетским мудрецом и учеником апостола Матфея», который преподавал ему таинственные речи, особым образом полученные от Спасителя. Предположительно рождение Василида относят к последней четверти I века, а деятельность - к первым десятилетиям II века. Василид проповедовал в Сирии, Антиохии, Персии и Египте, жил в Александрии. Он был аскетом и учил аскетизму. По некоторым сведениям Василид получал тайные знания и от апостола Павла Перу знаменитого Василида принадлежали 24 книги «Толкований Евангелия». В этом фундаментальном труде речь шла о тех Евангелиях, которые были написаны ранее канонических. Все 24 тома по приказу Церкви были сожжены . Василид все свои проповеди начинал и заканчивал словами: «Пора домой!», подразумевая, что все мы гости в этом мире, даже пленники, и надо совершенствоваться, чтобы попасть в свой истинный дом. Был и такой известный гностик, как Карпократ, учение которого некоторые исследователи (М.Смит) считают развитием тайной доктрины и практики самого Иисуса.
Марцион жил в 85-160 годах н. э. и являлся основателем общины, которая сначала была христианской, а потом стала гностической. Марцион учил в Малой Азии, затем переехал в Рим, где в 144 году был отлучён от церкви. После чего он создал свою церковь, и у неё стало много последователей. Его учение имело широкое распространение. Церкви Марциона были в Риме, Палестине, Египте, Сирии, Аравии, Персии и Анатолии. Теология Марциона была очень популярной, а некоторые его церкви просуществовали до VIII века .
Современные исследователи полагают, что именно эта ветвь гностицизма напитала и повлияла на развитие манихейства, основателем которого являлся перс Мани, живший в III веке н. э. Он считал себя одним из пророков. Последователи Мани жили в Индии, Китае, Турции, Персии и Римской Империи. Их потомки - богомилы и катары жили до Х-ХIII веков в Болгарии, Армении, Южной Франции и других государствах Европы. Мани хотел создать универсальную религию, которая устранит противоречия, которые, по его мнению, существовали в других религиях.
В период становления официальной христианской религии гностиков сторонились, ведь многих из них отлучали от церкви, обвиняли в ереси. Люди всегда стараются унизить тех, кто не вписывается в общепринятые рамки. Поэтому гностикам во все времена нужно было скрывать свои знания и скрываться самим. Вероятно это приводило и к развитию неких негативных сторон в их жизни и писаниях.
Период II-IV веков н. э. был одним из самых драматических в истории человечества. Вырождавшееся язычество, потерявшее свою пассионарность, мучительно умирало, а новая религия рождалась в муках. Этот сложнейший процесс длился более четырёх веков. Ломка происходила и в душах людей, что блистательно описал в своём историческом романе «Юлиан Отступник» Д.Мережковский. Но ещё трудней была борьба за власть и идеологию. И гностики, нёсшие в своих писаниях Мудрость, которая так редко нисходит Свыше, в ней проиграли. Многих гностиков постигла незавидная участь.
Сухие факты истории выглядят так: несколько десятилетий спустя после официального признания христианства в начале IV века, Ладокийский Собор в 363 году н. э. определил окончательный перечень канонических писаний Нового Завета. Из более чем 300 писаний было выбрано лишь четыре Евангелия. А окончательный список священных книг - канон - был утверждён Церковью в 419 году. Позже появились и списки «отрешённых», то есть запрещённых писаний. После этого вся остальная, так называемая «апокрифическая» литература, как и её авторы (часто бывшие гностиками), стали подвергаться уничтожению.
Е.П.Блаватская писала, что «христианский канон, и в особенности Евангелия, Деяния и Послания, составлены из фрагментов гностической мудрости». Три синоптических Евангелия являют собой комбинацию языческой греческой и еврейской символики; Евангелие от Иоанна - чисто гностическое, а Откровение - написано на языке танаимов. Танаимы - это еврейские Посвящённые-каббалисты. От них получили позже своё знание талмудисты.
Е.П.Блаватская
Связанные клятвой молчания, ни сами гностики, ни летописцы не раскрывали завесу таинственности, которая скрывала глубинный смысл их писаний. И когда христианская догматика пришла на смену гностических учений, а сами гностики и их учения стали уничтожаться, то окончательно были утеряны ключи и к тайнам Мистерий, и к гностическим текстам, а также и к расшифровке тех канонических писаний, которые, как утверждал М.Холл, да и другие исследователи и толкователи писаний, написаны аллегорическим языком.
«От гностицизма - законного потомка древней Религии Мудрости, - писала Е.П.Блаватская, - остались только невразумительные, мало кем признаваемые кусочки былых обширных рукописей. Однако даже эти крохи будут сиять, подобно золоту, вечно; и какими бы тенденциозными ни были отзывы Тертуллиана и Епифания об учениях "еретиков", честный искатель истины способен даже в них разглядеть первозданные истины, однажды поведанные миру во время мистерий Посвящения» .
Пытался ли кто-нибудь на протяжении почти двух тысяч лет расшифровать аллегорический язык синоптических евангелий и поведать миру их истинный смысл? Конечно, пытались. Это делали и манихейцы, и богомилы, и катары, и тамплиеры, и другие. Однако их голос не доходил до широких масс. Церковь систематически пресекала все эти попытки, как и всячески отрицала важность и необходимость мистериальных практик, которые подрывали её авторитет.
Е.П.Блаватская в цикле статей «Эзотерический характер Евангелий», опубликованных в журнале «Люцифер», даёт некие пророчества относительно судьбы догматического христианства. Так, она считала, что ХХ столетие несёт человечеству необычные испытания, а следствием и результатом слепой веры явится, считала она, грубый материализм, который станет править бал до тех пор, пока на смену поверженным идеалам не придут новые - универсальные и потому несокрушимые, построенные на скале вечных истин, а не на песке человеческой фантазии. И она, как мы теперь видим, не ошиблась.
Находки в Хирбет-Кумране
В 1947 году мальчик бедуин из полукочевого племени тамиле, бродивший в горах Кумрана в поисках пропавшей козы, нашёл первый глиняный кувшин со свитками. Тогда эта территория не принадлежала Израилю, а была частью Иорданского королевства, да и сама страна ещё не существовала.
Сосуды из раскопок Кумрана
Этот первый найденный кувшин содержал семь больших свитков. Война за независимость Израиля помешала переговорам об их приобретении. Накануне образования государства Израиль (в 1948 г.) профессору археологии Еврейского университета в Иерусалиме Э.Л.Сукенику удалось тайно купить три рукописи у торговца древностями - араба-христианина из Вифлеема. Остальные четыре рукописи попали в руки митрополита сирийско-яковитского монастыря св. Марка в Иерусалиме Афанасия Самуила. В 1954 году свитки приобрёл сын Э.Л.Сукеника - Эгаэль Ядин. Часть суммы на их приобретение пожертвовал нью-йоркский филантроп Д.С.Готтесман. Его наследники помогли построить Храм Книги в Музее Израиля в Иерусалиме, где семь этих свитков экспонируются по сей день. Это книга пророка Исайи, комментарии на книгу пророка Аввакума, Свиток благодарственных молитв или гимнов, Устав общины ессеев, свиток «Война сынов света против сынов тьмы» и апокриф книги Бытия. Все они (кроме последнего), написаны на иврите, расшифрованы и опубликованы в научных изданиях.
До находок свитков в Кумране все древнееврейские списки Библии относились к Средним векам. Книги же Библии из Кумрана были переписаны во II веке до Р.Х. Таким образом копии приблизились к оригиналам почти на 1000 лет! При сличении текстов было обнаружено много разночтений. Стало очевидным, что в древности существовало несколько вариантов текста Святого Писания, которые хранились и переписывались в разных школах книжников. От одной из них ведёт своё начало Септуагинта (греческий перевод Библии), а от другой - масоретская Библия (на иврите).
Археологические раскопки в районе пещеры № 1 были начаты Археологическим управлением Иордании совместно с французским доминиканским священником отцом Р. де Во в 1949 году. Было обнаружен около 70 рукописных фрагментов, включая части семи ранее найденных свитков. Параллельно раскопками занимались и бедуины. Они поняли, что на найденных рукописях можно хорошо заработать и приносили на продажу всё новые и новые материалы. Это навело на мысль, что спрятанные ессеями кувшины с рукописями есть и в других пещерах.
В 1951-1956 годах восьмикилометровая гряда скал была тщательно перекопана и изучена. Из 11 пещер с рукописями пять обнаружили бедуины, а шесть - археологи. В пещере № 3 была найдена одна из самых сенсационных находок: две скрученные пластины из окислившейся кованой меди. Медный свиток - это опись сокровищ, возможно, Храмовых, которые воинственные ревнители иудейской веры успели спрятать накануне падения Иерусалима под ударами римской армии. В свитке есть и расположение тайников, но содержащиеся там привязки к местности сейчас непонятны. Ведь прошло столько времени, и рельеф местности изменился! Учёные ищут «ключи» к расшифровке этой тайны, но пока безуспешно. Когда-нибудь, возможно, это станет величайшим археологическим открытием всех времён и народов.
В пещере № 4 были найдены 15 000 фрагментов - остатки как минимум 600 различных текстов. Последняя из обнаруженных пещер № 11 содержала: книгу Псалмов, арамейский перевод книги Иова и Храмовый свиток - самый длинный из кумранских документов - более 9 метров длинной. Сейчас он выставлен в Храме Книги.
Большинство остальных рукописей хранится в Музее Рокфеллера в Иерусалиме в здании Археологического управления Израиля.
Найденная библиотека Кумрана содержит свод еврейских религиозных документов, по данным палеографического и радиокарбонатного анализов периода от II века до н. э. до 68 года н. э. Всего - 800 свитков на еврейском, арамейском и греческом языках. Их можно разделить на три категории: библейские, апокрифические и сектанские, то есть относящиеся непосредственно к секте ессеев, рассказывающие об их верованиях и обычаях жизни.
Сенсационные открытия в Кумране и Наг-Хаммади в ХХ веке были предсказаны двумя выдающимися русскими женщинами - Е.П.Блаватской и Е.И.Рерих. В «Разоблачённой Изиде» Блаватская утверждала: «В своём ненасытном желании расширить царство слепой веры, архитекторы христианского богословия были вынуждены скрывать как только можно истинные источники религии… Они… полагали, что наиболее опасные писания этого рода погибли вместе с последним гностиком; но когда-нибудь они смогут обнаружить, что очень ошиблись. Другие подлинные и столь же значительные документы, вероятно, снова появятся "весьма неожиданным и почти чудесным образом" » . Это было сказано в конце XIX века.
О том же сообщала и Е.И.Рерих в первой половине ХХ века. В 1943 году она писала главному редактору журнала «Оккультизм и йога» А.М.Асееву: «Немало утерянных Апокрифов, относящихся до жизни (евангельского) Христа, может быть найдено, когда сроки подойдут, и люди захотят больше узнать об этой чудесной, самоотверженной, трогательной жизни, всё отдавшей и всё принявшей». А уже в 1945 году она высказывалась и более определённо: «Будут найдены и Аграфы (неканонические речения. - Н.А. ) и Апокрифы, которые по-новому осветят многие места и недоговорённости в нашем каноническом Евангелии ». Пройдёт несколько лет, и она скажет о том, что грядущая эпоха будет отмечена новым пониманием Учения Христа .
Так оно и случилось. Чтобы помочь людям по-иному увидеть Благую Весть Христа, высокие Учителя человечества в ХХ веке дали ему новые знания. Это была и Агни Йога, в написании которой участвовали Рерихи, и Учение Храма, а также тексты так называемых «Белых Сестёр России». Их было пять: К.Е.Антарова, А.Н.Чехова-Дервиз, О.В.Обнорская, книги которых издаются и переиздаются, так же как и книги Агни Йоги. Но были ещё Н.М.Костомарова и М.В.Дорогова, которым поэт и писатель В.М.Сидоров посвятил свою книгу «Знаки Христа». А после его смерти вышел его сборник под название «Непадшее человечество» , куда вошла эта книга.
В этих замечательных изданиях давались объяснения истинных смыслов каждой главы Евангелия от Иоанна и соответствие их с картами Арканов Таро (от 1-й до 22-й). Однако Сидоров, по понятным соображениям, сообщал, но не акцентировал внимания на том, что эти комментарии даны Учителями человечества. В прекрасном изложении Сидорова эти истины читателям раскрывает Мария Вадимовна Дорогова. И они, увы, оказались незамеченными. Вполне понятно, что в наше время мировоззренческого и духовного кризисов людям легче доверяться батюшке, что он скажет или посоветует, чем перечитывать Библию и думать над смыслами её Евангелий.
