Мураками тысяча невестьсот восемьдесят четыре читать. Харуки Мураками «1Q84

Правят Барнум и Бейли здесь,

Позолотою мир блестит,

Но если ты поверишь в меня -

Нас с тобою не провести.

It’s a Barnum and Bailey world

Just as phony as it can be,

But it wouldn’t be make-believe

If you believed in me.

It’s Only a Paper Moon (E. Y. Harburg and Harold Arlen)

АОМАМЭ

Не верь глазам своим

Радио в такси играло «Симфониетту» Яначека. Внутри машины, застрявшей в пробке, такое даже музыкой не назовешь. Да и водитель мало похож на человека, который все это внимательно слушает. Точно бывалый рыбак, пытающийся угадать, будет шторм или нет, таксист средних лет пристально следил за растянувшейся впереди цепочкой автомобилей. Вжавшись поглубже в заднее сиденье, Аомамэ с закрытыми глазами слушала музыку.

Интересно, сколько людей на свете, слушая первую часть «Симфониетты» Яначека, узнают в ней «Симфониетту» Яначека? Ответ здесь, пожалуй, колеблется где-то между «очень мало» и «почти нисколько». Только Аомамэ почему-то была исключением.

Эту маленькую симфонию Яначек написал в 1926 году. А вступление на фанфарах сочинял как гимн для какого-то спортивного фестиваля. Аомамэ представила Чехословакию 1926 года. Первая мировая война завершилась, многовековая тирания Габсбургов наконец-то низвержена. Люди потягивают в тавернах пльзеньское пиво, собирают крутые реальные пулеметы и наслаждаются миром, ненадолго воцарившимся в Центральной Европе. Два года назад трагически умер Кафка. Уже совсем скоро сюда заявится Гитлер – и пожрет эту маленькую красавицу страну с потрохами. Но предвидеть надвигающийся кошмар, само собой, никому пока не дано. Может, главная мудрость, которой люди учатся у Истории, и заключается в горьком вопросе: «Кто же тогда мог знать, что все так обернется?» Слушая музыку, Аомамэ вообразила ветер, гуляющий по Богемскому плато, и вернулась к мировой Истории.

В 1926 году скончался император Тайсё, началась эпоха императора Сева*. На Японию тоже надвигались мрачные времена. Легкомысленные интерлюдии модернизма и демократии промелькнули как сон, и фашизм уже стучал в двери, осведомляясь, где расквартироваться.

* Эпохи правления японских императоров: Тайсё – с 1912 по 1926, Сева – с 1926 по 1989 г. (Здесь и далее прим. переводчика.)

Мировая История была вторым коньком Аомамэ – сразу за спортивными новостями. Литература как таковая особого интереса не вызывала, но исторические тексты, попадавшиеся на глаза, Аомамэ читала запоем. Больше всего в Истории ей нравилось, как факты увязываются с местами и датами произошедших событий. Запомнить какую-либо дату для нее всегда было проще простого. Сами числа зубрить смысла нет. Достаточно представить, что чему явилось причиной, какие в итоге случились последствия,- и точная дата сама выскакивала перед глазами. В школе по истории Аомамэ не было равных. И когда люди жаловались, что не могут удерживать нужные даты в голове, она всегда удивлялась. Ну в самом деле, что тут сложного?

Аомамэ – Синий Горошек – вовсе не было прозвищем*. Ее род по отцу происходил из префектуры Фуку-сима. Говорят, где-то там, в затерянной среди гор деревушке, и сейчас еще оставалось несколько человек с этой странной фамилией. Хотя сама Аомамэ ни разу там не бывала. Еще до рождения дочери отец оборвал со своими родственниками всякие связи. А мать – со своими. Так что ни бабушек, ни дедов своих Аомамэ в глаза не видала и знать не знала. Путешествовать ей доводилось нечасто, но если все-таки выпадало заночевать в каком-нибудь отеле, перед сном она непременно пролистывала телефонный справочник в поисках однофамильцев. Увы! Куда бы ее ни заносило – в мегаполис или провинциальный городишко,- никого с ее фамилией не попадалось ни разу. Так постепенно она привыкла чувствовать себя человеком, заброшенным в безбрежный океан и обреченным выплывать в одиночку.

* Аомамэ (яп. «синий горошек») – разновидность фасоли. Выращивается в горных районах Японии и редко появляется на столе горожан. Чаще всего используется как ингредиент для приготовления соевого творога (тофу) или ферментированной бобовой пасты (натто).

Разъяснять, как пишется ее имя, вечно требовало кучу времени. Всякий раз, когда Аомамэ называла себя, собеседник задирал брови и озадаченно глядел на нее. «Госпожа Синий Горошек?» Да-да, уточняла она. Так и пишите: иероглиф «Синий», потом «Горошек». И на работе, знакомясь с клиентами, постоянно ощущала себя не в своей тарелке. «Огорошенные» посетители принимали ее визитку, будто некое зловещее послание. Когда нужно было представляться по телефону, на другом конце провода часто хихикали. В больнице или в мэрии, где бы ни окликали ее громко, все вокруг поднимали головы, желая увидеть, как выглядит человек по имени Синий Горошек.

То и дело ее называли с ошибками. «Госпожа Зеленый Горошек?» – вопрошали в трубке. «Госпожа Соленый Горошек?» «Ну, почти…» – отвечала она и поправляла. Частенько слыша в ответ: «О, какая редкая фамилия!» Тридцать лет ее жизни были ухлопаны на объяснение своего имени и защиту от нелепых шуток по поводу «Синего Горошка». Родись я под другой фамилией, думала она, может, вся моя жизнь сложилась бы иначе? Скажем, живи я Танакой, Сато или Судзуки – глядишь, и сама была бы спокойней, и на мир вокруг смотрела бы куда снисходительнее? Кто знает…

Аомамэ закрыла глаза и погрузилась в музыку. Унисон духовых заполнил голову. Несмотря на приглушенную громкость, звук был глубоким и сочным. Приоткрыв глаза, Аомамэ взглянула на панель управления. Встроенная стереосистема гордо поблескивала черными гранями. Имени фирмы-изготовителя Аомамэ прочесть не смогла, но в том, что аппаратура солидная, можно не сомневаться. Туча непонятных кнопок, зеленые циферки на экране. С первого взгляда ясно: «хай-тек». О том, чтобы такую игрушку установили в обычном корпоративном такси, даже думать не стоит.

Аомамэ еще раз обвела взглядом салон. Садясь в машину, она думала о своем и поначалу не обратила внимания, но эта машина и правда выглядела необычно. Отделка салона – вне всяких похвал, сиденья – просто не встать. Плюс ко всему – идеальная тишина. Звукоизоляция высший класс, снаружи не слышно ни звука. Словно в кабинке студии звукозаписи, полностью защищенной от внешнего шума. Частное такси? Многие владельцы частных такси не жалеют денег на отделку своей машины. Аомамэ поискала глазами табличку с личными данными водителя, но не нашла. Однако и нелегальным такси не выглядит, как ни крути. Счетчик привинчен, как полагается. Вот, уже наездили 2150 иен. Найти бы еще табличку с фамилией…

– Отличная машина,- сказала Аомамэ в спину таксисту.- Такая бесшумная. Как называется?

– «Тойота»! – охотно отозвался водитель.- «Краун», королевский салон.

– Музыка очень здорово слушается.

– Верно, тихая машина. Я, собственно, за это ее и выбрал. Все-таки звукоизоляция у «тойоты» лучшая в мире!

Аомамэ кивнула. И устроилась на сиденье поудобнее. В речи таксиста чудилось что-то странное. Будто он собирался сказать куда больше, но недоговаривал. Например (кроме как «например», других аргументов у нее не нашлось): «По части звукоизоляции с “тойотой”, конечно, никто не сравнится, но есть у нее проблемы, о которых я промолчу». И пауза, повисшая вслед за этим, вобрала в себя, точно губка, всю недосказанность. Крохотное облачко смысла, не выраженного словами, дрейфовало посреди салона и никак не давало успокоиться.

– Действительно, очень тихая,- повторила Аомамэ, пытаясь отследить, куда это облачко поплывет.- Да и стерео, похоже, высший класс?

– Когда машину выбирал, нужно было на чем-то остановиться,- пояснил водитель тоном ветерана, вспоминающего историческое сражение.- В итоге решил, что, если проводишь столько времени за рулем, очень важно слушать качественные звуки. Ну и опять же…

УСИКАВА

На изнанке подсознания

Не изволите ли воздержаться от курения, господин Усикава? - произнес тот, кто пониже.

Усикава воззрился на незваного гостя. Затем перевел взгляд на «Севен старз» у себя в пальцах. Сигарета не горела.

На лице Усикавы проступило почти искреннее удивление - и откуда эта сигарета взялась у него в руке?

Да-да, конечно! - якобы спохватился он. - И в самом деле, чего это я? Все равно ведь не закурил бы. А пальцы так и тянутся, будь они неладны…

Собеседник едва заметно кивнул. Но его взгляд, пригвоздивший Усикаву к креслу, не дрогнул ни на секунду. Усикава вернул сигарету в пачку и спрятал в ящик стола.

Второй визитер - на голову выше первого, волосы убраны в хвост на затылке - подпирал дверной косяк и сверлил Усикаву таким взглядом, будто рассматривал грязное пятно на стене. Черт бы их побрал, мелькнуло в голове Усикавы. Эта парочка явилась сюда уже в третий раз и, как и прежде, очень сильно его напрягала.

В тесном кабинете Усикавы был всего один стол, а перед ним стояло кресло, в котором теперь развалился бритоголовый мужчина, похожий на бонзу. Как и раньше, говорил только он. Хвостатый же с начала и до конца визита молчал как рыба. Словно грозная кома-ину у входа в храм , он оставался абсолютно недвижен, и только взгляд его не отрывался от лица Усикавы ни на секунду.

Прошло три недели, - сказал бритоголовый. Усикава взял со стола календарь, прочел свои пометки и энергично закивал.

Совершенно верно! В прошлый раз вы приходили ровно три недели назад.

С тех пор от вас не поступило ни одного сообщения. А ведь мы предупреждали: счет идет буквально на часы. Лишнего времени у нас нет, господин Усикава.

О да, разумеется! - Усикава схватил золотую зажигалку и затеребил ее в пальцах вместо сигареты. - Мешкать никак нельзя. Прекрасно вас понимаю…

Ни слова не говоря, Бонза ждал продолжения. И Усикава продолжил:

Просто, видите ли, очень не хочется беспокоить вас по мелочам. Немножко о том, немножко о сем - я так не работаю. Вот когда накопится критическая масса информации, чтобы соединить все причины со следствиями и проанализировать явление в целом, - будет совсем другой разговор. Уверяю вас, жареные факты, надерганные как попало, могут сильно вас дезориентировать. Извините, если покажусь вам слишком самоуверенным, господин Онда, но таков уж мой стиль работы. Профессиональный почерк, если угодно.

Бритоголовый Онда смотрел на Усикаву ледяными глазами. Усикава знал, что этот человек не любит его, хотя и не видел здесь особой трагедии. Сколько Усикава себя помнил, с малых лет его никто не любил - ни родители, ни братья, ни школьные учителя, ни жена ни родные дети, - и это для него было нормой. Вот если бы кто-нибудь вдруг проникся к нему симпатией - да, это просто из ряда вон. Но к очередной неприязни он относился спокойно.

Ваш профессиональный почерк, господин Усикава, мы стараемся уважать. И, как видите, до сих пор уважали. Буквально до последнего времени. Однако теперь ситуация изменилась, и разговор пойдет иначе. Очень жаль, но больше мы не можем ждать, пока у вас что-нибудь накопится.

Насколько я понимаю, господин Онда, - сказал Усикава, - вы ведь тоже не сидели сложа руки и со своей стороны пытались предпринять какие-то шаги. Или я не прав?

Онда ничего не ответил. Губы его напоминали тонкую горизонтальную линию, а на лице не дрогнуло ни мускула. Однако Усикава догадался, что попал своей репликой точно в цель. За прошедшие три недели секта делала все, чтобы найти пропавшую женщину своими методами. Но безрезультатно. Почему эта чертова парочка и заявилась сюда в очередной раз.

Несколько секунд Онда терпеливо наблюдал, как зажигалка пляшет в пальцах Усикавы. Затем посмотрел ему прямо в глаза.

Но, может, вы хотя бы расскажете о том, что уже выяснили? Я понимаю ваши аргументы, но, если мы вернемся вообще без результатов - там, наверху, нас не поймут. У нас слишком неустойчивая позиция. Да и ваше положение, господин Усикава, может в любой момент пошатнуться.

А ведь у этой парочки тоже земля горит под ногами, понял Усикава. За особые успехи в боевых искусствах именно их отобрали из сотен им подобных и назначили телохранителями самого Лидера. Но в итоге Лидер убит буквально у них под носом. Впрочем, прямых доказательств насильственной смерти нет. Как только труп привезли в штаб-квартиру «Авангарда», его сразу осмотрели несколько врачей, но даже царапин не нашли. Хотя, конечно, оборудование там совсем примитивное - да и время поджимало. Проведи они официальное вскрытие в морге - глядишь, и нашли бы какие-нибудь улики. Да только теперь уже поздно. Тело Лидера уничтожили на территории секты в глубочайшей тайне.

Но так или иначе, уберечь своего гуру эти двое верзил не сумели, и положение их стало действительно зыбче некуда. Теперь им велено отыскать пропавшую массажистку. Чего бы это ни стоило. Перевернуть всю Японию, если потребуется. Однако выйти на конкретный след им пока не удалось. Работа этих парней - обеспечивать безопасность важных персон. Но умения находить того, кто скрывается, в их мозг не заложено.

Ну хорошо, - вздохнул Усикава. - Я расскажу вам, что раскопал на сегодня. Это, конечно, далеко не полная картина, но кое-какие выводы сделать можно.

Онда, прищурившись, выдержал паузу. Затем кивнул:

Очень обяжете. Нам ведь тоже удалось кое-что разузнать. Возможно, вам это уже известно, а возможно, и нет. В любом случае, предлагаю обмен информацией.

Усикава отложил зажигалку и сцепил пальцы на столе:

Итак, молодую женщину по фамилии Аомамэ вызвали в номер люкс гостиницы «Окура», чтобы сделать Лидеру полную растяжку мышц. Случилось это в начале сентября, поздно вечером, когда центральный Токио накрыла сильная гроза. Оставшись с клиентом в отдельной комнате, эта женщина проработала ровно час, после чего ушла. А перед уходом сообщила, что Лидер заснул, и порекомендовала оставить его в покое еще на пару часов. Что вы и сделали. Вот только на самом деле Лидер не спал. К моменту ее ухода он был уже мертв. На его теле не обнаружено ни малейших царапин. По всем внешним признакам - обычный сердечный приступ. Однако сразу после этого массажистка точно в воду канула. Из квартиры выехала заранее - сейчас там абсолютная пустота. Спортклуб, в котором она работала, уже на следующий день получил конверт с ее заявлением об уходе. Все указывает на то, что эта женщина действовала по тщательно продуманному сценарию. А значит, на банальный несчастный случай смерть Лидера уже не спишешь. Вывод напрашивается сам собой: это четко спланированное убийство.

Онда кивнул. Пока никаких вопросов с его стороны не возникло.

Ваша задача - выяснить, что же случилось на самом деле, - продолжал Усикава. - А для этого необходимо заполучить массажистку живьем.

Если это действительно убийство, - Онда снова кивнул, - мы должны знать, кому оно понадобилось и зачем.

Усикава уставился на свои пальцы - так, будто увидел нечто диковинное. И чуть погодя перевел взгляд на собеседника.

Насколько я догадываюсь, семейные связи госпожи Аомамэ вы уже проверили, верно? Вся ее семья - истые сектанты-«очевидцы». Родители до сих пор живы-здоровы, миссионерствуют. Старшему брату тридцать четыре, служит в головной конторе «очевидцев» на Одаваре , женат, двое детей. Супруга - такая же преданная сектантка. Из всей родни только Аомамэ отступила от веры - и ее, конечно же, изгнали из отчего дома. Контактов с семьей она не поддерживает вот уже двадцать лет. Так что версия о том, что женщина могла бы скрываться у родственников, крайне маловероятна. В одиннадцать лет она ушла из дома и пробивалась по жизни в одиночку. Поначалу девочку приютил ее дядя, но уже со старших классов школы проблему крыши над головой она решала самостоятельно. Крепкий орешек, женщина с очень сильной волей.

1Q84 - 3

Глава 1

УСИКАВА

На изнанке подсознания

— Не изволите ли воздержаться от курения, господин Усикава? — произнес тот, кто пониже.

На лице Усикавы проступило почти искреннее удивление — и откуда эта сигарета взялась у него в руке?

— Да-да, конечно! — якобы спохватился он. — И в самом деле, чего это я? Все равно ведь не закурил бы. А пальцы так и тянутся, будь они неладны…

Второй визитер — на голову выше первого, волосы убраны в хвост на затылке — подпирал дверной косяк и сверлил Усикаву таким взглядом, будто рассматривал грязное пятно на стене. Черт бы их побрал, мелькнуло в голове Усикавы. Эта парочка явилась сюда уже в третий раз и, как и прежде, очень сильно его напрягала.

В тесном кабинете Усикавы был всего один стол, а перед ним стояло кресло, в котором теперь развалился бритоголовый мужчина, похожий на бонзу. Как и раньше, говорил только он. Хвостатый же с начала и до конца визита молчал как рыба. Словно грозная кома-ину у входа в храм, он оставался абсолютно недвижен, и только взгляд его не отрывался от лица Усикавы ни на секунду.

— Прошло три недели, — сказал бритоголовый. Усикава взял со стола календарь, прочел свои пометки и энергично закивал.

— Совершенно верно! В прошлый раз вы приходили ровно три недели назад.

— С тех пор от вас не поступило ни одного сообщения. А ведь мы предупреждали: счет идет буквально на часы. Лишнего времени у нас нет, господин Усикава.

— О да, разумеется! — Усикава схватил золотую зажигалку и затеребил ее в пальцах вместо сигареты. — Мешкать никак нельзя. Прекрасно вас понимаю…

Ни слова не говоря, Бонза ждал продолжения. И Усикава продолжил:

— Просто, видите ли, очень не хочется беспокоить вас по мелочам. Немножко о том, немножко о сем — я так не работаю. Вот когда накопится критическая масса информации, чтобы соединить все причины со следствиями и проанализировать явление в целом, — будет совсем другой разговор. Уверяю вас, жареные факты, надерганные как попало, могут сильно вас дезориентировать. Извините, если покажусь вам слишком самоуверенным, господин Онда, но таков уж мой стиль работы. Профессиональный почерк, если угодно.

Бритоголовый Онда смотрел на Усикаву ледяными глазами. Усикава знал, что этот человек не любит его, хотя и не видел здесь особой трагедии. Сколько Усикава себя помнил, с малых лет его никто не любил — ни родители, ни братья, ни школьные учителя, ни жена ни родные дети, — и это для него было нормой. Вот если бы кто-нибудь вдруг проникся к нему симпатией — да, это просто из ряда вон. Но к очередной неприязни он относился спокойно.

— Ваш профессиональный почерк, господин Усикава, мы стараемся уважать. И, как видите, до сих пор уважали. Буквально до последнего времени. Однако теперь ситуация изменилась, и разговор пойдет иначе. Очень жаль, но больше мы не можем ждать, пока у вас что-нибудь накопится.

— Насколько я понимаю, господин Онда, — сказал Усикава, — вы ведь тоже не сидели сложа руки и со своей стороны пытались предпринять какие-то шаги. Или я не прав?

Онда ничего не ответил.

Харуки Мураками

«1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре»

Главная героиня романа - девушка Аомамэ, она инструктор по фитнесу и боевым искусствам, основное направление ее работы - самооборона женщин. В клубе она познакомилась с пожилой женщиной, дочь которой покончила с собой из-за издевательств мужа, вместе они решают наказывать домашних садистов.

Аомамэ успешно выполнила очередное задание: убила мужа, избивающего жену клюшкой для гольфа. Все прошло гладко, но она заметила рядом полицейского, одетого в старую форму, которая уже не действует на протяжении двух лет. Девушка оказалась в тысяча невестьсот восемьдесят четвертом году, в иной реальности.

Тэнго Кавана - молодой математик, который занимается редактированием романа "Воздушный кокон", написанного юной писательницей Фукаэри. Роман пугает математика своим загадочным смыслом, со временем он понимает, что он является автобиографическим и повествует о жизни Фукаэри в секте "Авангард". Кавана слышал про эту секту ранее и знал, что людей там лишают любых чувств и всеми ими правит жестокий Лидер.

Аомамэ и Тэнго вместе учились в школе, однажды мальчик оказал ей поддержку, когда от нее отвернулся весь класс. С тех пор она любила его и была уверена, что судьба подарит им встречу. Опубликованный роман "Воздушный кокон" наделал много шума, полиция заинтересовалась деятельностью секты, а Лидер пригрозил Тэнго смертью. Фукаэри предпочла сбежать, потому что знает: правду о секте никому не стоит знать.

Аомамэ поручают убить Лидера, который уже неоднократно насиловал маленьких девочек. Она приходит к нему под видом мануального терапевта, но увидев его страдания, решает оставит в живых для дальнейших мучений. Он рассказывает ей, что Фукаэри его дочь и именно она сплела кокон, откуда выходят Little People - идейные вдохновители секты. Лидер очень страдает и предлагает сделку: Аомамэ убивает его, а он сохраняет жизнь Тэнго.

Аомамэ и Тэнго встречаются в 1Q84 году, девушка забеременела от него и хочет в реальный мир, в настоящий 1984 год, но вход закрыт. У Тэнго серьезно заболел отец. Молодой человек отправляется его навестить и узнать правду: он уверен, что его биологическим отцом является совершенно другой человек.

(E. Y. Harburg and Harold Arlen )

Не верь глазам своим

Р адио в такси играло «Симфониетту» Яначека. Внутри машины, застрявшей в пробке, такое даже музыкой не назовешь. Да и водитель мало похож на человека, который все это внимательно слушает. Точно бывалый рыбак, пытающийся угадать, будет шторм или нет, таксист средних лет пристально следил за растянувшейся впереди цепочкой автомобилей. Вжавшись поглубже в заднее сиденье, Аомамэ с закрытыми глазами слушала музыку.

Эту маленькую симфонию Яначек написал в 1926 году. А вступление на фанфарах сочинял как гимн для какого-то спортивного фестиваля. Аомамэ представила Чехословакию 1926 года. Первая мировая война завершилась, многовековая тирания Габсбургов наконец-то низвержена. Люди потягивают в тавернах пльзеньское пиво, собирают крутые реальные пулеметы и наслаждаются миром, ненадолго воцарившимся в Центральной Европе. Два года назад трагически умер Кафка. Уже совсем скоро сюда заявится Гитлер и пожрет эту маленькую красавицу страну с потрохами. Но предвидеть надвигающийся кошмар, само собой, никому пока не дано. Может, главная мудрость, которой люди учатся у Истории, и заключается в горьком вопросе: «Кто же тогда мог знать, что все так обернется?» Слушая музыку, Аомамэ вообразила ветер, гуляющий по Богемскому плато, и вернулась к мировой истории.

В 1926 году скончался император Тайсё, началась эпоха императора Сёва . На Японию тоже надвигались мрачные времена. Легкомысленные интерлюдии модернизма и демократии промелькнули как сон, и фашизм уже стучал в двери, осведомляясь, где расквартироваться.

Мировая история была вторым коньком Аомамэ – сразу за спортивными новостями. Литература как таковая особого интереса не вызывала, но исторические тексты, попадавшиеся на глаза, Аомамэ читала запоем. Больше всего в истории ей нравилось, как факты увязываются с местами и датами произошедших событий. Запомнить какую-либо дату для нее всегда было проще простого. Сами числа зубрить смысла нет. Достаточно представить, что чему явилось причиной, какие в итоге случились последствия – и точная дата сама выскакивала перед глазами. В школе по истории Аомамэ не было равных. И когда люди жаловались, что не могут удерживать нужные даты в голове, она всегда удивлялась. Ну в самом деле, что тут сложного?

Аомамэ – Синий Горошек – вовсе не было прозвищем . Ее род по отцу происходил из префектуры Фукусима. Говорят, где-то там, в затерянной среди гор деревушке и сейчас еще оставалось несколько человек с этой странной фамилией. Хотя сама Аомамэ ни разу там не бывала. Еще до рождения дочери отец оборвал со своими родственниками всякие связи. А мать – со своими. Так что ни бабушек, ни дедов своих Аомамэ в глаза не видала и знать не знала. Путешествовать ей доводилось нечасто, но если все-таки выпадало заночевать в каком-нибудь отеле, перед сном она непременно пролистывала телефонный справочник в поисках однофамильцев. Увы! Куда бы ее ни заносило – в мегаполис или провинциальный городишко, – никого с ее фамилией не попадалось ни разу. Так постепенно она привыкла чувствовать себя человеком, заброшенным в безбрежный океан и обреченным выплывать в одиночку.

То и дело ее называли с ошибками. «Госпожа Зеленый Горошек?» – вопрошали в трубке. «Госпожа Соленый Горошек?» «Ну, почти…» – отвечала она и поправляла. Частенько слыша в ответ: «О, какая редкая фамилия!» Тридцать лет ее жизни были ухлопаны на объяснение своего имени и защиту от нелепых шуток по поводу «Синего Горошка». Родись я под другой фамилией, думала она , может, вся моя жизнь сложилась бы иначе? Скажем, живи я Танакой, Сато или Судзуки – глядишь, и сама была бы спокойней, и на мир вокруг смотрела бы куда снисходительнее? Кто знает…

Аомамэ закрыла глаза и погрузилась в музыку. Унисон духовых заполнил голову. Несмотря на приглушенную громкость, звук был глубоким и сочным. Приоткрыв глаза, Аомамэ взглянула на панель управления. Встроенная стереосистема гордо поблескивала черными гранями. Имени фирмы-изготовителя Аомамэ прочесть не смогла, но в том, что аппаратура солидная, можно не сомневаться. Туча непонятных кнопок, зеленые циферки на экране. С первого взгляда ясно: «хай-тэк». О том, чтобы такую игрушку установили в обычном корпоративном такси, даже думать не стоит.

Аомамэ еще раз обвела взглядом салон. Садясь в машину, она думала о своем и поначалу не обратила внимания, но эта машина и правда выглядела необычно. Отделка салона – вне всяких похвал, сиденья – просто не встать. Плюс ко всему – идеальная тишина. Звукоизоляция – высший класс, снаружи не слышно ни звука. Словно в кабинке студии звукозаписи, полностью защищенной от внешнего шума. Частное такси? Многие владельцы частных такси не жалеют денег на отделку своей машины. Аомамэ поискала глазами табличку с личными данными водителя, но не нашла. Однако и нелегальным такси не выглядит, как ни крути. Счетчик привинчен как полагается. Вот, уже наездили 2150 иен. Найти бы еще табличку с фамилией…

– Отличная машина, – сказала Аомамэ в спину таксисту. – Такая бесшумная. Как называется?

– «Тойота»! – охотно отозвался водитель. – «Краун», королевский салон.

– Музыка очень здорово слушается.

– Верно, тихая машина. Я, собственно, за это ее и выбрал. Все-таки звукоизоляция у «Тойоты» лучшая в мире!

Аомамэ кивнула. И устроилась на сиденье поудобнее. В речи таксиста чудилось что-то странное. Будто он собирался сказать куда больше, но недоговаривал. Например (кроме как «например» других аргументов у нее не нашлось): «По части звукоизоляции с «Тойотой», конечно, никто не сравнится, но есть у нее проблемы, о которых я промолчу». И пауза, повисшая вслед за этим, вобрала в себя, точно губка, всю недосказанность. Крохотное облачко смысла, не выраженного словами, дрейфовало посреди салона и никак не давало успокоиться.

– Действительно, очень тихая, – повторила Аомамэ, пытаясь отследить, куда это облачко поплывет. – Да и стерео, похоже, высший класс?

– Когда машину выбирал, нужно было на чем-то остановиться, – пояснил водитель тоном ветерана, вспоминающего историческое сражение. – В итоге решил, что, если проводишь столько времени за рулем, очень важно слушать качественные звуки. Ну и опять же…